— Вы слышали, что сказал его светлость, поэтому успокойтесь, — зарычал майор. — Мы уходим.

Морган тоже поднялся и собрался забрать свой лист из пачки в центре стола. Но Дэвид Стивенс покачал головой.

— Нет, оставьте. Мистер Йомене, вы выслушаете до конца отчет эсквайра Моргана, а потом возьмете на заметку то, что хочет сообщить мистер Мизей. Позже я пришлю вам инструкции на будущее.

— Ради Всевышнего! Идем, — настаивал Рочестер. — Я жду не дождусь услышать донесение от мистера Вайлдмена. Возможно, армия ближе к восстанию, чем мы думали. Отойдите!

— Но… но, милорд, — Мизей отскочил в сторону, чтобы дать дорогу, и замахал пухлыми руками, — если вы задержитесь на минуточку, это, конечно, не окажет влияния…

— Черт! Делайте, как вам приказано! — Голос майора прорезал воздух словно лезвие меча. Морган почти физически ощущал презрение, которое испытывал старый вояка к этому похожему на желе торговцу. Но отца Клариссы нельзя было так просто выбить из колеи — качество, которое, без сомнения, помогло ему заработать свое состояние.

— Тогда, благородные сэры, не можете ли вы оказать мне честь и позволить сопровождать…

— Холера тебя забери, самовлюбленная собака! -Вышитой перчаткой зеленой кожи лорд Рочестер резко ударил кожевенника и главного сборщика таможенной пошлины по губам; потом в сопровождении майора и Стивенса он протолкнулся к двери и исчез в коридоре.

Как только дверь захлопнулась, Мизей повернулся и, потирая шрам на щеке, разразился грязными ругательствами.

— Сейчас Рочестер может пыжиться как ему угодно, но завтра эта надутая жаба увидит…

— Да ты действительно грубиян. — Бучер бросил на Мизея такой разгневанный взгляд, что тот замолчал на полуслове, а потом отер тыльной стороной руки пот, струившийся по серому лицу.

— Не очень-то приятно, когда отвергают твои усилия, которые были связаны с многими опасностями, но делать нечего. — Мизей горько усмехнулся, потом прошелся по комнате, покрывавшая пол сухая солома зашуршала у него под ногами, он уже готов был плюхнуться своим громадным телом в кресло во главе стола, но Йомене, загорелый, белокурый и надменный, занял его раньше.

Мистер Йомене вздохнул, положил свой меч на колено и изобразил на веснушчатом лице внимание.

— Если бы вы служили в армии, мистер Мизей, вы бы понимали, что подчиненным лучше всего знать не больше, чем требуется для выполнения их прямых обязанностей. Давайте продолжим.

Морган почувствовал, что ему действительно нравится этот высокий, загорелый парень; казалось, что в седле и в бою он будет чувствовать себя как дома.

Йомене произнес:

— Мистер Мизей, я полагаю, вы лучше обращаетесь с пером, чем я. Может, вы будете записывать?

Звон колокола на часах Темпл-стрит напомнил о том, что уже без четверти девять, когда мистер Мизей, все еще недовольно бурча, взял оставленное мистером Стивенсом перо и лист, который протянул ему лейтенант Бучер, и внимательно изучил документ.

— Значит, вы уверены, сэр, что эти офицеры и солдаты из городского гарнизона перейдут на нашу сторону, когда мы дадим сигнал?

— Да, — кивнул Бучер — у него все еще был недовольный вид. — Я бы доверил им свою жизнь, что я, собственно, и собираюсь сделать.

Почему Гарри Моргану вдруг пришла в голову мысль сделать вид, что ему надо выйти в укромное заведение на задворках таверны «Роза», он так никогда и не смог объяснить, но мысль эта настолько овладела им, что он тихо поднялся со скамьи и направился к двери. Трое мужчин в некотором удивлении посмотрели ему вслед.