Старик не стал дожидаться ответа. Он снова исчез за занавесом. Снова послышался такой звук, будто что-то упало на пол и разбилось.

Джем отодвинул от стола стул и поднялся.

— Послушай, Радж, — сказал он, — пожалуй, нам не стоит здесь...

Но он не успел договорить. Старик вернулся. Если прежде вид у него был обиженный, то теперь он необыкновенно разволновался. В руках он держал два маленьких деревянных крестика. У каждого из них одна перекладина была длиннее другой. Более длинная перекладина имела заточенный конец, а к более короткой была привязана кожаная петелька. Это были мечи — крошечные деревянные мечи. Довольно крякая, старик привязал первый меч к передней лапке Ринга, второй — к передней лапке Рина. Затем он быстро убрал со стола миски, и кот с хомячком начали дружеский поединок. Словно герой Силверби, таинственным образом превращенный в грызуна, маленький Рин отважно поднялся на задние лапки и стал дерзко размахивать крошечным мечиком.

Джем застонал. Это было слишком глупо. Он придвинул стул к столу.

— Не думаю, что...

Старик исчез за занавесом в третий раз. На этот раз он ничего не разбил. Из-за занавеса послышался пронзительный, душераздирающий звук.

Раджал вздрогнул.

Джем вскочил, но старик чуть не сбил его с ног. Он выбежал из-за занавеса стремительно, его рукава развевались. В руках он держал маленькую обшарпанную шарманку. Идиотский поединок кота и хомяка продолжался, а старик принялся ходить вокруг стола, крутя ручку шарманки, высоко поднимая колени и хрипло напевая:

— Хватит! — не выдержал Джем.

Безумная песня обжигала его слух, подобно едкой кислоте. В ней было что-то злобное и больное. Что за заклинание замыслил старик, какими страшными чарами пытался околдовать Джема и Раджала? Джем ударил кулаком по столу. Крошечные мечи слетели с лапок кота и хомяка. Ринг противно мяукнул и спрыгнул со стола. Рин исчез неизвестно где. Старик, кашляя и хохоча, повалился на грязную кушетку у окна.

ГЛАВА 71

ГЛИНЯНАЯ ОБОЛОЧКА

Сначала была темнота. Нет, не тьма ночи, рассвеченная лунными бликами. Полная, беспросветная чернота. Потом — запах. Жуткий запах гнили. Казалось, в этой вони сосредоточено все мерзкое, что только существовало на свете. Так могло бы пахнуть в камере пыток, где пол завален вырванными из утроб узников кишками, так пахли бы трупы, у которых уже сгнила кожа.

Полти был готов закричать, но рот у него был чем-то заткнут. Он бы поморщился, но мышцы его лица были чем-то сдавлены. Он бы поднял руку, смахнул то, что на него давило, но и руки его, и ноги тоже были немилосердно сдавлены, сжаты.

Медленно, не сразу Полти стал вспоминать, что произошло. Он вспоминал об этом не со страхом, а с обреченностью. С мрачной обреченностью он представил себе существо, которое звалось Вичи, — громадное, состоящее из липкой грязи, которое набросилось на него. Что случилось потом — этого Полти понять не мог. По идее, он должен был погибнуть в этих жутких объятиях. Но он был спасен, его ожидала какая-то новая, странная судьба.

Полти гадал: почему он способен дышать? Как могли его легкие впускать и выпускать воздух? Как вообще хоть пузырек воздуха мог проникнуть в толщу сжимавшей его со всех сторон грязи? И тут Полти озарило, и он перестал чему бы то ни было удивляться. Он понял, что на самом деле умер и что теперешняя его жизнь — это не настоящая жизнь. Он вовсе не дышал. И мыслил не так, как мыслят живые люди.

Поначалу Полти решил, что он погребен под землей. Потом понял, что это не так. Давящая на него земля была живая. Ее сила давала ему возможность мыслить. Ее сила держала его в плену.