Он был усталый и слабый, все кости у него болели; драться — это королевское дело, но рыть землю — это любой сделает лучше него.

А тут приходит приказ за приказом, чтобы торопиться, потому что неприятель приближается. Уже были слышны издалека пушечные выстрелы.

Как-то раз примчался на машине полковник саперов, кричал, сжимал кулаки, грозил, что расстреляет тех, кто плохо роет.

— Завтра будет сражение, а они ничего не сделали!

— А эти двое здесь зачем? — крикнул он со злостью. — Что это за Валигора и Вырвидуб?

И весь гнев полковника мог бы обрушиться на двух добровольцев, но по счастью над головами послышалось жужжание самолета.

Полковник посмотрел в бинокль на небо, быстро повернулся, сел в машину и поспешно уехал. А тут бух-бух-бух, одна за другой упали три бомбы. Правда, никого не ранило, но все попрятались в окопы, так как там было безопаснее.

Бомбы и орудийные снаряды так устроены, что в них есть много пуль и кусочков железа. И как только снаряд разорвется, все это разлетается в разные стороны, ранит и убивает. А кто сидит внизу, в окопах, у того все это пролетает над головой. Разве уж только снаряд угодит в самый окоп. Но это случается редко, потому что орудия стреляют на расстоянии нескольких километров и трудно попасть с такого расстояния именно в этот окоп.

Эти три бомбы многому научили Матиуша. Он уже не дулся и не бунтовал; молча взял лопату и работал до тех пор, пока его усталые руки сами не опустились, и он, как колода, свалился, подкошенный тяжелым сном, на самое дно окопа. Солдаты не будили его, но сами работали всю ночь при свете ракет. А с рассветом обрушилась на них первая атака врага…

Показались четыре неприятельских всадника. Это были вражеские разведчики. По всадникам начали стрелять, один упал с лошади, должно быть, убитый, а трое ускакали.

— Сейчас будет сражение! — кричал поручик.

— Лежать в окопах, только ружья выставить и ждать! — прозвучал приказ.

Действительно, вскоре показался неприятель. Начали стрелять с обеих сторон. Но отряд Матиуша был укрыт в окопах, а те шли через открытое поле. Неприятельские пули пролетали над головами сидящих в окопах солдат, и слышно было только их свист и жужжание, тогда как вражеские солдаты то и дело падали, сраженные пулями. Теперь Матиуш понял, что справедливо сердился вчера полковник саперов, и еще понял, что на войне каждый приказ должен быть выполнен быстро и без лишней болтовни.

Да, штатские могут слушаться или не слушаться, мешкать и рассуждать, но военный знает только одно: приказ должен быть выполнен без промедления, каждое поручение — точно. Вперед — так вперед, в тыл — так в тыл, рыть — так рыть.

Сражение продолжалось весь день. Наконец, неприятель понял, что ничего не достигнет, потому что только теряет людей, а подойти не может, так как мешают проволочные заграждения, и отошел решил окопаться. Но одно дело рыть спокойно, когда никто не мешает, а другое — рыть под огнем, когда отовсюду падают пули.

Ночью ежеминутно пускали ракеты, так что все было видно, и хотя стреляли меньше, так как измученные солдаты по очереди спали, бой продолжался.

— Мы не отступили, — говорили довольные солдаты.

— Мы не отступили, — сообщал поручик по телефону в штаб. Так как к ним уже успели протянуть телефон.

Каковы же были их удивление и гнев, когда назавтра был получен приказ отступать.

— Почему? Мы вырыли окопы, задержали врага, можем обороняться.

Если бы Матиуш был поручиком, он наверно не послушался бы приказа. Это, должно быть, какая-то ошибка. Пусть полковник придет сюда, пусть посмотрит, как хорошо они сражаются. У тех много убитых, а у них только один раненый в руку, потому что, когда он стрелял из окопа, он слишком высоко поднял руку и ее оцарапала вражеская пуля.