– Вот и чудно, – адвокат облегченно вздохнул, – надеюсь, теперь ваши дела пойдут лучше, только постарайтесь сами не засветиться, чтобы мне потом вас от еще одной статьи не отмазывать.

Нардов щедрой рукой поделился с Куваловым сигаретами, отсыпав ему половину пачки, и подсунул на подпись документ. Кувадла прочитал его от первой заглавной буквы до последней точки. Ничего особенного, обычный договор с адвокатом, о передаче ему права представлять интересы обвиняемого.

– Желаю удачи, – Нардов произнес это таким тоном, что было понятно: если Кувалов не исполнит обещанного в точности, ему не жить – что-что, а смысловые оттенки своему голосу Нардов придавать умел.

Папка захлопнулась.

– Вот и все. Охрана! – позвал адвокат. – Можете увести.

«Рекс» с бесстрастным лицом открыл дверь и скомандовал:

– На выход.

Вновь были переходы, коридоры, разбитые на отсеки-шлюзы, гремел ключ-«вездеход». Наконец Кувалов оказался перед железной дверью своей камеры. Шмонать его после встречи с адвокатом никто не стал. Сокамерники с интересом уставились на смотрящего хаты. Событий в тюрьме немного, всегда интересно узнать, как продвигается следствие у другого. На чужих ошибках, гляди, и ума-разума наберешься. Еще про один прикол следаков узнаешь и не поведешься на него.

Однако спрашивать у Кувалова не решались, если захочет, сам расскажет. Смотрящий прошелся по притихшей камере и сел на шконку, огляделся. До этого перед ним были не люди, а серая масса, которую только и надо, что держать в повиновении. Сейчас ему предстояло самому решить – кого измордованным понесут в больничку. И понесут ни за что, просто потому, что так сказал Нардов. Угрызения совести не сильно допекали Кувалова. В конце концов, в тюрьме каждый сам за себя. Если не сумеешь себя поставить – пропадешь. Но тут же приходила в голову мысль, что и его самого могут так же поставить на кон.

Двое «торпед» из татуированных блатных переместились поближе к смотрящему, на случай, если понадобятся.

– К следаку таскали? – шепотом поинтересовался один из них.

– Пошел ты… – тихо сказал Кувалов и тут же добавил, широко улыбнувшись: – В баню.

Густо татуированный арестант-«торпеда» подобострастно заржал, обнажив две желтые коронки.

Уже погасли экраны телевизоров. После отбоя камеру заливал мертвенно-синий свет. Кувалов никак не мог заснуть. Сегодняшняя встреча с Нардовым сломала его, потому что подарила надежду. А надеяться на лучшее – самое плохое для арестанта. Уж лучше приготовиться, что тебе впаяют «десятку», а потом получить «пятак», чем наоборот. Тогда и пять лет неволи покажутся детским сроком, который на одной ноге возле толчка пересидеть можно.

Во сне арестанты иногда вскрикивали. Было слышно, как плачет, не просыпаясь, под шконкой – «на вокзале» молодой шнырь. Кувалов повернулся на бок и отбросил одеяло. На втором ярусе нар поблескивали круглые стекла очков первохода. Парень боялся снимать их на ночь, чтобы ненароком не раздавить во сне. Руку он свесил вниз, то и дело сжимал пальцы, будто ловил что-то невидимое.

Кувадла сел, прислушался, никто не пошевелился. Он поднялся, прошел вдоль нар, всего на секунду задержался возле очкарика, сунул руку под самодельную подушку и тут же выдернул. И если бы не синий свет, то было бы видно, как прилила кровь к лицу видавшего виды блатного.

– Прости меня, господи, – прошептал он, уже вернувшись на место.

Барсуков – высокий дородный мужчина с чуть обрюзгшим лицом, закурил и нервно затянулся. Сегодня ему уже пришлось поволноваться, когда по его распоряжению в тюремную больницу перевели трех воров в законе, сидевших в Бутырке.