Изменить размер шрифта - +
Давно уже умерли все те, кто помнил независимое Королевство Гарры. И тем не менее для многих гаррийских родов гаррийка, связавшая свою жизнь с армектанцем, заслуживала лишь презрения.

Рапис и его дочь были жертвами закончившейся столетие назад войны.

Светало, когда с палубы донесся сдавленный крик вахтенного матроса. Вскоре послышался смешанный ропот матросских голосов. Эхаден, уставший и невыспавшийся, отбросил одеяло. В то же мгновение где-то рядом хлопнула дверь.

— Вахтенный!

Эхаден узнал голос Раписа. Послышались шаги. Какой-то матрос заговорил — быстро, испуганно:

— Господин, я хотел…

— Я приказал разбудить меня до рассвета! Приказал?! Ну и?!

Раздался глухой удар, матрос взвыл, словно с него живьем сдирали шкуру. Затем дверь с грохотом распахнулась, и Рапис ворвался в каюту Эхадена. Офицер вскочил.

— Ты со шлюхой?! — прорычал капитан. — Где я, что это за корабль?!

Эхаден ощутил внезапный приступ гнева.

— Не смей называть ее шлюхой! — крикнул он.

— Знаешь, что творится?! Мы торчим в самой середине конвоя! В эту ночь командовать должен был ты!

— Не смей называть ее шлюхой!

— Конвой!  Ради всех морей, что с тобой?!

Капитан с яростью толкнул офицера в грудь. Эхаден отлетел к стене. Он выхватил меч. Молчавшая до сих пор девушка закричала. Не владея собой, Эхаден замахнулся на нее, неожиданно для самого себя.

— Хватит! — рявкнул он.

Девушка смолкла.

В каюте внезапно наступила тишина. Несколько мгновений все трое не двигались с места. Первым опомнился капитан.

— Эхаден, мы находимся посреди конвоя, — изо всех сил сдерживая себя, сказал он. — На палубу.

Он повернулся и вышел. Эхаден без единого слова, как был, в одной рубашке и с мечом, двинулся следом.

На палубе собралась вся команда. Прибежал боцман.

— Два купца и военный по правому борту, капитан!

Рапис растолкал матросов и встал у фальшборта. В сером рассветном сумраке, среди тумана, не далее чем в трех милях наискосок от носа маячили три мачты с голубыми парусами. Это был большой фрегат. Чуть дальше виднелись два неуклюжих купеческих барка.

Рапис и Эхаден переглянулись. Офицер встал у грот-мачты.

— Бортовые батареи!

На палубе началось столпотворение. Канониры бросились к орудиям.

— Абордажные команды!

Матросы, под предводительством Тареса, помчались к оружейным арсеналам.

Рапис спокойно разглядывал шедший с юго-востока фрегат. Он медленно двигался поперек ветра, с той же скоростью, что и тяжело нагруженные, глубоко сидевшие в воде барки. Туман рассеивался; на корабле стражи уже заметили пиратов, и теперь там шли лихорадочные приготовления к сражению и напряженная работа с парусами. Еще мгновение — и имперцы сменили курс. Фрегат шел теперь на всех парусах прямо наперерез «Морскому Змею». Все отчетливее были видны серебристые шлемы столпившихся на баке и юте лучников. Нос парусника окутался дымом, раздался грохот, и два пушечных ядра взметнули два фонтана воды. Фрегат стражи испытывал дальнобойность своих орудий, но расстояние было еще слишком велико. Раписа крайне удивил подобный бесполезный расход пороха. Имперцы считали пушки чем-то вроде грохочущих луков — и точно так же их использовали. Морская стража до сих пор не разработала сколько-нибудь разумных принципов применения этого — в некоторых случаях весьма действенного — оружия.

— Пойду на абордаж! — крикнул он Эхадену.

Офицер кивнул. Рапис подозвал боцмана, который тут же вручил ему топор с широким лезвием. Матросы начали собираться вокруг своего капитана. Стоявший у мачты Эхаден начал отдавать команды.

— Раладан, право руля! — кричал он.

Быстрый переход