С паникой удалось справиться. Однако, сражение было, так или иначе, проиграно. Кто не сбежал — лежал убитый или раненый или попал в плен. Кроме стрельцов и арбалетчиков у нее осталось человек триста, может быть четыреста. И она прекрасно понимала, что толку от них теперь ровно столько же, сколько от тех крестьян, что незадолго до этого бросились в бой. Победить восемьсот имперцев было уже невозможно.

Она проиграла.

Но у нее все еще были ее люди… Не все; после первой атаки и всеобщего бегства осталось, может быть, две с половиной сотни. Но она внезапно поняла, что — ввиду поражения флота — это единственные серьезные силы, которыми теперь располагает восстание. Так что она лишилась еще не всех козырей.

К ней начала возвращаться прежняя уверенность в себе.

57

Поля боя она, однако, не сдала. По многим причинам. Прежде всего, после всего, что она увидела, она начала догадываться, что отступление станет одним большим дезертирством. Не только повстанцев, но также и ее наемников. Она приказала распространить слухи об очень высоких потерях врага и запретила говорить иначе как о «первом дне сражения». Она прекрасно сознавала, что «второго дня сражения» не будет и быть не может, поскольку ее войско неспособно наступать. Но столь же хорошо она знала, что и имперцы атаковать не станут.

Вечером пришли первые подробные известия о поражении на море. Все было так, как сказала Алида: ко дну пошли несколько кораблей с каждой стороны, кроме того, имперцы захватили два барка (реквизированных у купцов), в том числе один очень старый, и два фрегата, повстанцы же — фрегат и какие-то мелкие корабли. Однако отсутствие развязки означало победу имперских сил; все отчетливо понимали, что можно даже не мечтать о том, чтобы остановить армектанские эскадры, учитывая присутствие ослабленного, но все еще существующего Главного Флота Гарры и Островов.

Восстание агонизировало. Все эти безрезультатные сражения были лишь отсрочкой окончательного приговора.

Лерену не особо интересовал исход восстания. Тем не менее столь быстрое его поражение почти полностью перечеркивало ее планы и надежды.

Вот именно: почти …

Ибо шанс все же был. Несмотря на провал восстания, имелся шанс, что удастся захватить и удержать Агары. Способом, который можно было назвать не столько рискованным, сколько попросту смертельно опасным. Она подумала о нем, когда оказалось, что одна из доронских эскадр — три фрегата Ахагадена — опоздала на морское поле боя. Алида и Ахагаден попали в немилость.

Алида… Лерена все еще находилась под впечатлением победы над ней в борьбе за высшее руководство. Победа пришла легко. Может быть, даже слишком легко… Но она явно видела, что блондинка с момента начала восстания выглядит парализованной. Свою силу она черпала от армии шпионов и доносчиков, могущество ее, словно по иронии судьбы, соответствовало могуществу Трибунала. Теперь же, когда эта организация рассыпалась под ударами мятежников, Алида оказалась почти беззащитной. Ее талант перестал быть нужным, она осталась с пустыми руками, не в силах оказать сколько-нибудь существенного влияния на ход событий. Она перехитрила саму себя!

Лерена была убеждена, что справится с надменной блондинкой без особого труда. Проблема была в другом. План был попросту рискованным. Всеобщее замешательство на Гарре благоприятствовало безумным предприятиям, были у нее и свои люди, для которых в рядах повстанцев, похоже, не было противовеса. Однако расчеты ее могли с легкостью не оправдаться. Любая деталь могла разрушить все планы.

Она нашла Алиду в лагере.