«НЕ ВСТАВАЙ, РИДАРЕТА! НЕ ВСТАВАЙ!»

Все еще крича, Раладан отбросил одеяло, вскочил, зашатался, ударившись головой о стену. Боль привела его в чувство, но не избавила от страха; с отчаянно колотящимся сердцем он бросился к Ридарете, чуть не высадив с разгона дверь. Тяжело дыша, он остановился на пороге капитанской спальни. Висевший под потолком за его спиной фонарь отбрасывал в каюту тусклый колеблющийся свет; его было достаточно, чтобы различить в темноте лежащую в смятой постели девушку. Лицо ее было мокрым от пота, грудь, однако, двигалась спокойно и размеренно. На какое-то мгновение ему показалось, что спящую окружает нечто вроде красноватого ореола… Но нет… Даже если что-то такое и было, то исчезло.

Раладан оперся дрожащей рукой о стену.

Постояв так, он в конце концов выпрямился и собирался уже уйти, когда взгляд его упал на лежащий в углу темно-красный камень. В глазах лоцмана вспыхнуло изумление, но в ту же секунду в дверь постучали. Он вышел из спальни и открыл. В полумраке белели лица матросов из ночной вахты.

— Господин…

Он устало покачал головой:

— Все в порядке. Стоять вахту.

Матросы ушли.

Он закрыл дверь и какое-то время стоял неподвижно. Рубин за его спиной на мгновение вспыхнул ярко-красным светом.

Камень лежал на столе — большой, темно-красный, почти черный, мертвый. Они молча смотрели на него.

— Это всего лишь сны… — сказала Ридарета, но тут же замолчала, ибо рубин сном не был. Сразу же после похорон Демона его бросили в море… Однако он вернулся.

Раладан думал о том же самом.

— Нет, во имя Шерни, — сказал он, показывая на камень. — Нет, госпожа. Никогда прежде мне не снились подобные кошмары, — помолчав, добавил он. Два кошмара за одну ночь… одного и того же содержания… Это было,  госпожа.

Он уже успел все ей рассказать, умолчав лишь о своей роли в схватке с черной массой, поскольку это звучало бы как хвастовство.

— Если ты прав, это значит… что он, твой капитан, каким-то образом… жив, — медленно сказала девушка. — Нет, не могу поверить. Возможно, он спас мне жизнь, хотя это звучит подобно бреду… Но я не хочу, понимаешь? Не хочу быть ничем ему обязанной!

Она внезапно встала, смахнув рубин со стола.

— Выброси его! — рявкнула она. В моменты злости лицо ее становилось некрасивым, и повязка на глазу, к которой он уже привык, неожиданно четко выделялась на совершенно новом фоне.

Наклонившись, он осторожно поднял камень.

— Думаю, это неразумно, госпожа. Этот рубин — Гееркото, Темный Предмет… Лучше им не швыряться. — Он поднял взгляд. — Наверное, ты все же должна его носить.

Девушка лишь покачала головой, сжав губы.

— Что же с ним в таком случае делать? Думаю, тебе дал его Демон… твой отец.

Она снова покачала головой:

— Я не хочу, чтобы он мне что-либо давал… Ради Шерни, неужели этот человек даже после смерти должен сражаться, разрушать…

— Он защищал тебя, госпожа.

— И что с того? Я не просила о помощи, во всяком случае не его…

Лоцман встал и, заложив руки за спину и сделав несколько шагов, остановился у стены, задумчиво покачиваясь на каблуках. Он один из немногих носил сапоги. Даже Дороль бегал босиком.