Прибыл Гундлеус Силурский.

Первым появился епископ Бедвин, доверенное лицо Утера. Из дома выдворили служанок Норвенны, а полы устлали ткаными коврами. Поначалу мы решили, что приедет сам Утер, но на земляном валу появилось знамя, и на нем был вышит не дракон Утера, а лиса Гундлеуса. Ранним утром у подножия Тора спешились всадники. Ветер трепал их плащи и обтрепанные знамена с ненавистной мне лисьей маской.

– Что это? – спросила стоявшая рядом со мной на восточной сторожевой платформе Нимуэ.

– Знамя Гундлеуса, – ответил я и увидел удивление в глазах Нимуэ, потому что Гундлеус был королем Силурии и союзником Горфиддида Повисского, заклятого врага Думнонии. – Он взял мою мать, а его друид швырнул меня в яму смерти.

Я плюнул в сторону дюжины поднимавшихся на Тор мужчин. Среди них был Танабурс, друид Гундлеуса и мой злой дух. Этот высокий старик с заплетенной в косички белой бородой и длинными белыми волосами, сбритыми на лбу, как это делали друиды и христианские священники, вдруг на середине склона скинул плащ и начал охранный танец на тот случай, если Мерлин заклял ворота. Нимуэ, глядя на скачущего старика, тоже сплюнула и побежала к дому Мерлина. Она что-то крикнула о грозящей нам опасности.

Никакой опасности я не видел. Бедвин приказал распахнуть ворота и радушно встречал гостей на вершине Тора. Моргана с утра удалилась, но Друидан и Лигессак уже выстраивали своих стражников, голый Пеллинор выл на облака, Гвендолен выплевывала беззубым ртом проклятия на голову Бедвина, а дети с любопытством глазели на пришельцев. Линует, ирландский найденыш, открыл загон со свиньями Друидана, и Танабурс был встречен неистовым визгом.

Но друида этим не испугать. Танабурс, в грязном сером платье, вышитом зайцами и полумесяцами, три раза поднял к солнцу посох с навершием-луной и завыл на башню Мерлина. Он выл долго и монотонно, отгоняя от Тора невидимых врагов.

Потом несколько секунд была тишина, только шелестели знамена и слышалось тяжкое дыхание воинов, карабкавшихся по крутому склону.

– Кто это? – спросил подошедший ко мне писец Мерлина Гудован. Зябнувшие руки его были замотаны в испачканные чернилами тряпицы.

Ответом на вой Танабурса был пронзительный визг, долетавший из дома Мерлина. Я знал, что это Нимуэ. Танабурс залаял лисицей, коснулся своих гениталий, сотворив знак зла, и принялся скакать к дому на одной ноге. Через пять шагов он снова завыл. Ответа не последовало. Тогда, встав на обе ноги, он позвал своего хозяина:

– Опасности нет, мой повелитель! Идите, король!

– Король, – хихикнул Гудован.

Я удивился и спросил, с чего это Гундлеус, тайный враг Мерлина, появился здесь. Писец почесал спину и пожал плечами:

– Политика, мой мальчик, политика.

– Объясни, – попросил я.

Гудован вздохнул, поглядел на меня как на последнего тупицу, потом заговорил:

– Норвенне надо выходить замуж. Мордред еще младенец, которого нужно опекать, а кто лучше короля сделает это? И почему бы не превратить вражеского короля в друга Думнонии? Вот и ответ. Если бы ты дал себе труд подумать, не отнимал бы у меня время. – Он дал мне легкий подзатыльник. – А разве ты не должен сейчас заниматься подсчетами для Хьюэла?

Я отмолчался и продолжал наблюдать, как стражники скользят на жидкой грязи, пропуская в ворота короля. Силурский король, этот высокий, крепко сбитый человек, был совсем молодым, когда его всадники схватили мою мать, а меня кинули в яму смерти. Но дюжина лет, прошедших с тех пор, не состарили его: король по-прежнему был красив, с длинными черными волосами и густой бородой.