— Ана, — выдохнул он, становясь перед женщиной. — Поговори со мной.

Молчание было долгим. А потом ее голос, мягкий и сладкий, но дрожащий, наполнил его уши.

Закрывая глаза, он качнулся на ногах, звук ее голоса эхом отдался в его крови и костях, в своей жизни он не слышал ничего приятней.

Но потом он нахмурился, когда осознал, что не понял ее слов.

— Что ты сказала?

Мгновение он не мог вникнуть в смысл слов, исходящих из-за вуали. Но потом до его мозга дошло содержание:

— Вы желаете другую?

Роф нахмурился, сбитый с толку. Зачем ему…

— Вы ничего не сняли с меня, — он услышал ее ответ, будто ранее озвучил свои мысли.

И внезапно Роф осознал, что женщина дрожала, ее мантия легко тряслась… и, действительно, в ее аромате чувствовалась тяжелая нотка страха.

Возбуждение затмило его чувства, и он должен был исправиться.

Подняв трон, он пронес огромное резное кресло через комнату, необходимость окружить девушку комфортом придала ему сверхъестественных сил.

— Присядь.

Она буквально рухнула в темно-красное кожаное кресло… а когда ее укрытые тканью руки вцепились в подлокотники, он представил, как белеют ее костяшки, пока она держится не на жизнь, а на смерть.

Роф опустился перед ней на колени. Он посмотрел вверх с одной мыслью, кроме нужды обладать ею — что никогда больше не увидит ее напуганной до ужаса.

Никогда.

***

Под слоями тяжелой мантии Ана задыхалась от духоты. А может, смертельный ужас сжал ее горло.

Она не желала такой судьбы. Не искала ее. С радостью отдала бы любой из девушек, что годами завидовали ей: с самого своего рождения она была обещана сыну короля в качестве первой супруги… и в виду этой предполагаемой «чести», ее оградили от остальных, отстранили, спрятали от всех контактов. Взрослевшая в изоляции, она не знала материнской любви и защиты отца… она плыла в море незнакомцев, с ней обращались как с ценной вещью, а не как с живым человеком.

И сейчас, в кульминационный момент, ради которого она была рождена и предназначена… казалось, что всего годы подготовки были впустую.

Король не был счастлив: он выгнал всех из того помещения, в котором они находились. Он не снял с нее ни одной накидки… как полагалось, если он принимал ее кандидатуру.

Но вместо этого он притеснял ее, его агрессия витала в воздухе.

Своим безрассудством она только разозлит его еще сильнее. Нельзя навязывать Королю свое мнение…

— Присядь.

Ана подчинилась приказу, позволяя ослабшим коленям отпустить ее тело. Она ожидала, что рухнет на холодный и жесткий пол, но ее подхватило мягкое кресло.

Треск половиц подсказал, что король снова ходил кругами вокруг нее, его шаги были тяжелыми, а присутствие ощущалось так сильно, что она чувствовала его размеры, несмотря на то, что не могла его видеть. Сердце гулко забилось, пот стекал по вискам и между грудей, и она ждала его следующего действия… и боялась жестокости. По закону он мог делать с ней все, что пожелает. Он мог убить ее или отдать на пользование Братьям. Мог раздеть ее, забрать девственность, также мог отвергнуть ее… оставляя разбитой.

А мог раздеть ее и одобрить ее внешность, сохранив ее девственность до церемонии, которая намечена на следующую ночь. А может, даже… как она представляла в своих самых бесплотных мечтах… он мгновение посмотрит на нее и одарит особенными одеждами, указывая на свое намерение выделить ее среди всех своих шеллан… облегчая ее жизнь при дворе.

Она слышала слишком много о придворных, чтобы ожидать от них доброго отношения. И прекрасно понимала, что, будучи супругой Короля, она все же будет сама по себе.