– Я только хотела…

– Я знаю, что ты хотела, – грубо перебил он. – Оставь меня в покое! Ты как бультерьер: уж если вцепилась, то ни за что не выпустишь. Ты хочешь спасти меня от самого себя или что нибудь еще вроде такой же чепухи? – Его улыбка была жесткой и неприятной. – Прежде чем ты начнешь изгонять из меня злых духов, я бы посоветовал тебе разобраться с собственными.

Дани осторожно сняла кастрюльку с огня и опять медленно повернулась к Энтони.

– Что ты имеешь в виду?

– Твой бесконечный поиск любви и одобрения. Все должны любить Дани Александер, так ведь? Бо, Марта, Ковальт, я. Мы все должны дарить тебе привязанность и внимание, которые ты никогда не получала от своих родителей. Даже «золото» не станет столь желанной наградой, как внимание всего мира. – Он резко засмеялся. – Это то, что ты сказала мне, помнишь? «Я собираюсь выиграть „золото“, и тогда все будут любить меня».

Дани молча стояла, скрестив на груди руки. Каждое слово ранило ее как острый нож. Зачем он это говорит? Может быть, так и есть, она более требовательна, чем другие? Требовательна к любому, потому что от каждого страстно желает получить внимание?

– Да, я помню, – прошептала она и внезапно побледнела. – Я думаю, что никогда даже не осознавала, что хочу этого.

Выражение лица Энтони изменилось. Он вскочил на ноги и быстро подошел к Дани.

– Потому что это не правда. – Он нежно обнял ее, и Дани почувствовала слабое облегчение. Энтони поцеловал ее в висок и стал гладить по голове, – как будто она была обиженной маленькой девочкой. – Ты хорошая и красивая и действительно любима всеми. Ты все принимаешь очень близко к сердцу, и каждая колкость ранит тебя. – Его голос успокаивал. – Что заставило тебя полюбить такого негодяя, как я?

– Но, возможно, ты прав, – встревоженно сказала Дани. – Я действительно…

– Я не прав, – резко перебил Энтони. – Ты рассердила меня, и я инстинктивно стал защищаться. – Он взял ее на руки и понес туда, где только что сидел. – К сожалению, мое поведение не всегда оправданно, бывают периоды, когда я живу по законам улицы. Там, где я вырос, любой удар, по правилам он был нанесен или нет, принимался с восторгом, если противник падал. – Энтони присел на краешек стула и стал укачивать Дани на руках. – Тебя я ударил определенно ниже пояса.

От его нежности боль постепенно стихала.

– Но достаточно эффективно, – неуверенно сказала Дани, прижавшись щекой к его груди. – От этого удара у меня перехватило дыхание.

– Знаю, я видел, – хрипло сказал Энтони. – Но поверь, мне было еще больнее. Я вел себя так неуклюже.

– Что я слышу! И это говорит наш сладкоголосый соловей и велеречивый дипломат.

– Не укоряй меня. – Он шутливо растрепал ее волосы. – Я забочусь о тебе.

– Мне казалось, что ты уже научился говорить то, о чем думаешь. – Дани нежно провела губами по его шее. – Скажи еще раз!

– Я люблю тебя. – Энтони еще крепче обнял ее. – Я действительно люблю тебя. Любимая, прости меня за все плохое, что я наговорил.

– Звучит очень убедительно. Ты нашел самые подходящие слова. Пожалуйста, продолжай в том же духе. Как ты заметил, мне частенько требуется слышать их.

– Я лучше все продемонстрирую. – Энтони нежно и дразняще потянул губами мочку ее уха. – Пойдем в постель.

Дани удивленно посмотрела на Энтони. Она не ожидала, что он предложит ей это. Ведь в его поведении не было ничего, кроме нежности. Ничего чувственного.

– Сейчас? – спросила она.

– Сейчас. Я хочу доставить тебе удовольствие, хочу, чтобы ты стерла из памяти мои гадкие слова.