Медлить было нельзя, поэтому Гарх сделал первый ход. Тихо прошелестев, рассекло воздух лезвие клинка всадника Апокалипсиса, устремившееся к намеченной жертве. Но вместо того, чтобы пронзить тело врага, ударило в пустоту. Там, где мгновение назад находился воин тени, сейчас осталась только его тень, а сам он, сделав короткий шаг в сторону, оказался в безопасности. И уже в следующую секунду атаковал – легко, как будто играючи взмахнул мечом, намереваясь отрубить голову противника. Будь он чуть поточнее, а Гарх немного медленнее – и поединок закончился бы досрочно. Но толден не рассчитал, и поэтому, вместо того чтобы попасть в шею, лезвие меча скользнуло по голове, которая была надежно защищена.

Клинок срикошетил от черепа Гарха и, врезавшись в плечо, глубоко вошел в вязкую неживую плоть. Если бы толден выпустил из рук свое оружие, оставив его в теле обреченного врага, то наверняка бы остался жить. Но воин, оставляющий свое древнее оружие ради того, чтобы спастись, – не воин, а всего лишь жалкое его подобие.

Стремительный рывок сильной руки – и вот уже меч, испачканный в отвратительной слизи, взметнулся вверх, разбрызгивая черные капли. Древнее оружие в последний раз салютовало своему хозяину за то, что тот не предал его и…

Два одновременных удара с разных сторон отсекли ноги полусмертного от туловища. А низвергнутый с Олимпа титан или, точнее, пропитанное трупным ядом чудовище падало вперед на треть укороченным.

Для того чтобы достичь цели, каждый из нападавших сделал стремительный выпад, сместив тяжесть своего тела на согнутую в колене ногу…

Если бы время могло остановиться, то оно запечатлело бы все тот же прекрасный треугольник: два вытянувшихся в струну тела по бокам, отвратительный обрубок посередине и взметнувшийся вверх меч, являющийся вершиной – на этот раз пирамиды.

Картина выглядела практически совершенной, но время не способно застыть ледяной каплей вечности, а значит, красота остановившегося мгновения рано или поздно разобьется на мелкие осколки.

Уже падая вперед, Гарх легко, словно талантливый художник, коснулся кистью-клинком живота своего противника. Легкий мазок – и незаконченная картина расцвела новыми яркими красками…

Будь реакция толдена не такой быстрой, его тело сразу же развалилось бы напополам. Но в самый последний момент он успел слегка отклониться, поэтому «всего лишь» получил глубокое проникающее ранение. Впрочем, и оно не оставляло ни единого шанса на спасение.

Ярко-красная кровь выплеснулась наружу веером мелких брызг, и то, что еще секунду назад казалось безусловной победой, неожиданно обернулось абсолютным поражением.

Воин тени отдавал себе отчет в том, что рана смертельна, а в песочных часах Судьбы осталось всего несколько крупинок-секунд, отделяющих жизнь от последнего рокового мгновения.

Обычный человек в такой ситуации наверняка бы попытался зажать рану и закричал от страшной боли, огненными клещами разрывающей внутренности. Или же упал бы на землю, забившись в конвульсиях.

Но толден не был обычным человеком и поэтому продолжал стоять, взметнув оружие к небу – туда, где, по преданию, находится последнее пристанище всех настоящих мужчин. А в том, что он был настоящим мужчиной, не сомневался никто.

Все душевные и физические силы умирающего бойца устремились вверх – к острию древнего меча, перешедшего к нему по наследству. И как ни странно, этот последний, отчаянный бросок к небесам увенчался успехом. По обжигающе холодной поверхности лезвия пробежала слабая искра, и когда она достигла самого острия клинка, то взорвалась ослепительной звездой, поглотившей в своих недрах сознание еще одного великого воина. Он упал, так и не выпустив оружие из рук, и умер счастливым.

Однако его убийца тоже не долго радовался победе. Лишившись ног, укороченный обрубок не смог ничего противопоставить двум искусным бойцам.