– Герцогиня София – необычная женщина. Благодаря тому, что она оставалась верной своей доктрине, ей удалось поддерживать гармонию и достоинство и обладать властью при дворе мужа. К тому же она мать многих детей.

– И ее не волновало, что муж ей изменяет? Не могу в это поверить.

– Она благородная дама, более высокого происхождения, чем муж. Ведь она дочь королевы и внучка короля Англии. Она никогда не забывает об этом, – Лейбниц суховато улыбнулся. – И никому не позволяет забывать.

– И поэтому она не замечала неверности мужа?

– Королевское происхождение – главное в ее жизни. Но это еще и возможность получить корону. Все остальное кажется ей незначительным. У нее есть рожденные ею наследники. Она может стать королевой Англии, и тогда после нее королем будет Георг Людвиг.

– Королевой! Но это же так далеко!

– Для герцогини Софии это дом. Она никогда не была там, но всегда называет Англию своим домом. Она надеется, что в один прекрасный день ее позовут, она отправится в Лондон и взойдет на трон. Вы же знаете, что у нее есть шансы.

– Да. Но за морем есть и другой претендент. Вы не думаете, что он приплывет раньше, чем герцогиня София?

Лейбниц ехидно засмеялся.

– Когда она пригласила меня работать в Ганновер, одной из моих обязанностей было попытаться сплавить воедино католическое и протестантское вероисповедание. Но потом в Англии был принят закон о престолонаследии, и в нем есть статья, что только исповедующий реформатскую, то есть протестантскую, веру, может носить английскую корону. После этого курфюрстина потеряла интерес к объединению католичества и протестантства. Она была протестанткой и решила оставаться ею.

– Герцогиню не назовешь женщиной глубокой веры.

– Ее вера – английская корона. Она убеждена, что это самая ценная в мире диадема, а Англия – самый желанный дом. Религия для нее нечто весьма полезное правителям. София всегда подчеркивает, что только правители низкого происхождения позволяют религии управлять собой. Теперь с каждым днем английская корона все ближе, а протестантизм ее все сильнее.

– Вы находите это достойным восхищения?

– Я нахожу это… мудрым.

– Разве это не циничный взгляд на религию?

– Это не имеет отношения к цинизму. Вы слушали – и даже участвовали – в наших дискуссиях. Мы все бродим в темноте. Что такое вера? Само слово предполагает, что в нем есть основание для неопределенности. Кем бы вы, молодая женщина с живым умом, восхищались больше: человеком, убеждающим себя, что он слепо верит и поэтому закрывает глаза на сомнения, или тем, кто говорит: «Я не уверен, но страстно хочу знать и готов прислушаться к любому аргументу»?

– Естественно, я считаю, что мудрее жить с открытым разумом.

– То есть как герцогиня София. У нее открытый разум. И поэтому если у нее есть шанс получить трон Англии, будучи протестанткой, и вовсе нет шансов стать английской королевой, будучи католичкой, то мудрость предписывает ей быть протестанткой.

– О, конечно, это мудро, но…

– Вы слишком эмоциональны, дорогая юная принцесса. В вас говорит голос молодости. Когда начинается буря, надо правильно ставить паруса. Разве мудро ради принципа потерпеть крушение? Столь многое зависит от того, как вы поступите при приближении бури. В жизни человек редко приходит к ясному решению. Вероятно, его и нет. Это и делает наши дискуссии здесь такими интересными и такими ценными.

– А вы сами? Я слышала, что вы ради принципа отклонили предложение стать хранителем Ватиканской библиотеки.

– Вы не правы.

– Но я слышала, что сам Папа предложил вам этот пост, и вы отказались, потому что принятие его влекло за собой переход в католичество.