— У меня с тобой иногда бывает как-то странно, понимаешь… — Сантьяго смотрел на синее море (оно было неспокойно, и прибой равномерно плескал о камни): смотрел опытным, почти оценивающим взглядом. — Вот вроде бы ты тут, рядом, я тебя крепко держу, и вдруг — раз! Ты уже где-то далеко.

— В Марокко.

— Не говори глупостей. Пожалуйста. Я же сказал, с этим покончено.

И опять эта улыбка, стирающая все. Он такой красивый, в который раз подумала она. Распроклятый сукин сын, контрабандист.

— Ты иногда тоже бываешь далеко, — сказала она. — Очень далеко.

— Я — другое дело. У меня есть дела, и они меня беспокоят… Я имею в виду — сейчас. А то, что происходит с тобой, — это другое.

Он помолчал. Казалось, он пытается поймать какую-то мысль и найти для нее точные слова.

— Это уже сидело в тебе, — произнес он наконец. — До того как мы познакомились.

Когда, пройдя еще немного, они вернулись, старик-араб, торговавший кебабами, вытирал стол. Они с Тересой обменялись улыбкой.

— Ты никогда ничего не рассказываешь мне о Мексике, — сказал Сантьяго.

Опершись на него, Тереса надела туфли.

— Да нечего особенно рассказывать, — ответила она. — Там люди убивают друг друга ради наркотиков или нескольких песо, или их убивают, потому что считают коммунистами, или приходит ураган и приканчивает всех подряд.

— Я имел в виду тебя.

— Я родом из Синалоа. Правда, за последнее время гордости у меня поубавилось. Но я упряма до чертиков.

— А что еще?

— Больше ничего. Ведь я же тебя не расспрашиваю о твоей жизни. Я даже не знаю, женат ты или нет.

— Не женат, — он поднял руку, показывая, что на ней нет кольца.