Рокситер кивнул. Казалось, в этот вечер он был не так озабочен близостью принцессы к королевской чете, а если и был, то не желал показывать этого.

Он обернулся к ее отцу.

— Вы разрешите мне, сэр Дэниел, пригласить на танец мою невесту?

Рука Крессиды, державшая бокал, дрогнула. Ей уже доводилось танцевать во дворце, но сегодня здесь столько народу! Она сомневалась, что с честью выйдет из испытания.

Сэр Дэниел широко заулыбался и с готовностью дал согласие; леди Греттон ласково улыбнулась дочери.

— Конечно, дорогая. Ступай же повеселись хорошенько.

Крессида встала и взяла руку, предложенную графом. Выходя в центр зала, она заметила двух своих недавних мучительниц, которые наблюдали за ней с жадным любопытством.

Как она и ожидала, граф танцевал отлично. Она уже знала из разговоров вокруг нее за последние дни, что он все делает хорошо. Фрейлины королевы относились к нему с симпатией за его неизменную любезность и добродушие. Должно быть, холодно усмехнувшись, подумала Крессида, никто, кроме нее, не видел его в минуты гнева, как это было на ристалище или когда он так несправедливо сердился на принцессу Элизабет из-за ее постоянного присутствия во дворце.

Она слышала и о том, что в рыцарских поединках он также отличается ловкостью. Что ж, в этом нет ничего удивительного, думала она отстраненно, ведь он немало времени посвящает воинским играм. Куда больше изумляла девушку его всеми восхваляемая доблесть на поле битвы. Именно в сражениях у шотландской границы он и завоевал горячую дружбу короля.

Крессида почему-то не представляла себе своего суженого храбрым воином. Его сонный взгляд внушил ей ошибочное представление о его натуре. Она считала, что он слишком любит роскошь, чтобы смириться с суровыми испытаниями войны, предпочитая им опасность поединка, когда ставка больше, чем возможная потеря коня или доспехов.

Леди Элизабет говорила ей, что дамы из окружения королевы завидуют ее удаче, тому, что она получила руку всеобщего любимца, самого богатого холостого мужчины при дворе. Сейчас она чувствовала на себе множество устремленных на нее глаз, тайно желавших, чтобы она оказалась неловкой в танце и даже споткнулась о собственное платье. В конце концов, она всего-навсего деревенская простушка, совсем недавно появившаяся в городе.

Менестрели заиграли веселую мелодию, и граф умело, как и все, что он делал, повел ее, ободряюще улыбаясь с высоты своего роста. Он чувствовал, что ее пальцы, лежавшие на его ладони, холодны как лед, а сердце бешено колотится от волнения, однако танец был такой стремительный, что ей поневоле пришлось полностью сосредоточиться на его фигурах.

Он повел ее вдоль длинной шеренги танцующих, ловко кружа вокруг себя, потом его руки, сильные и надежные, обхватили ее за талию, он высоко поднял ее в воздух, а затем, смеясь, бережно поставил на пол. Огромный зал с его живописной толпой кружился у нее перед глазами, когда он вновь увлек ее вперед, виртуозно выполняя одну фигуру за другой, пока музыка не умолкла, и они не остановились, задыхаясь и торжествуя.

Он поклонился ей и, выведя из круга танцоров, повел к боковой скамье, под ярко пылавший факел.

— Подождите меня здесь, я принесу вам бокал вина. В зале становится слишком жарко. — Он огляделся с усмешкой. — Пир в самом разгаре, многие упились и вовсю сквернословят. Боюсь, ваша матушка скоро пожелает увести вас отсюда.

Когда он вернулся с бокалом вина, она уже отдышалась и с благодарностью отпила глоток.

— Спасибо, хотя я, кажется, выпила сегодня больше, чем следовало.

— Чтобы набраться храбрости?

Она вскинула на него глаза, неприятно удивленная его полушутливым вызовом, и быстро опустила их.

— Да, вероятно, вы правы, сэр.

— Вы, кажется мне, слишком взволнованы нынче.