– Ваше величество. – Из за кустов вдруг вывалилась грузная фигура Фенистры. – Прошу меня простить, но ее высочеству пора отдыхать.

Эдвард перевел взгляд на мою фрейлину и чуть скривился.

– Хорошо, если нужно, то я не держу. – Он поклонился и вдруг спросил: – Так что насчет моря?

– Я бы очень…

– Лие вредны морские прогулки, – встряла Фенистра, – у нее слабое здоровье.

Эдвард пожал плечами. Еще раз на меня посмотрел, кивнул каким то своим мыслям и отправился назад к друзьям.

– Сколько раз тебе говорить не гулять одной по парку, – отчитывала Фенистра, таща за собой в детское крыло дворца, – ты специально подстерегала короля? Навязывалась ему? Тебе должно быть стыдно, Лия. Девушка должна быть скромной и незаметной. Не вешаться на мужчин, а потерять девственность только в первую брачную ночь. Если Эдвард тебя обесчестит и передумает жениться, то кто потом тебя возьмет? Будешь старой девой.

– Как вы? – не удержалась я. Радужное настроение от разговора с женихом испарилось, словно его и не было.

Фенистра сильно сжала мой локоть цепкими толстыми пальцами. От острой боли руку прострелило до плеча. Я даже не поморщилась. Привыкла к ее выходкам. А багровые синяки скроют длинные рукава платья.

– Берегись, Лия, – прошипела она, склонившись к моему уху, – в моей власти так тебя оскандалить, что тебя отправят домой незамедлительно.

– Да, леди де Морей, – тихо пролепетала я смиренным тоном, – извините.

Больше всего на свете я боялась того, что Эдвард найдет себе другую невесту и отошлет меня домой. Я была готова на что угодно, только бы остаться в Альтее. Вести себя скромно, послушно, быть тише воды ниже травы. Даже унижаться перед Фенистрой.

Потом, спустя годы, я поняла, как по дурацки это выглядело. Как глупо я смотрелась, пытаясь строить из себя ту, которой не являлась. Пытаясь угождать гадкой озлобленной женщине и понравиться тому, кому не было тогда до меня никакого дела. Глупо и жалко.

– Перед сном вспомни ка номера с пятнадцатого по тридцатый правил этикета для благородной девушки.

Если я думала, что Фенистра, проводив меня в спальню, упокоится, то ошибалась.

Я встала в центр комнаты и начала декламировать:

– Благородная девушка не должна первой здороваться, начинать разговор…

– Не должна смотреть в глаза, задавать вопросы…

– Ни жестом, ни взглядом, ни телом не выдать своего интереса к собеседнику или теме разговора…

И так далее. Фенистра специально выбрала эти пункты, так как именно они относились к общению между мужчиной и женщиной. Точнее, беседе между ними.

Как же я ее ненавидела! Ненавидела ее ежевечерние лекции: как мне повезло, что такую некрасивую принцессу из далекой бедной страны сделал невестой великий король Рем. Я должна быть рада. Если бы Эдвард не был самой наивыгоднейшей партией, то Фенистра уговорила бы отца отказать Рему и выдать меня за Куртана. И что я обязана родить не менее четверых наследников, как моя мама.

– Кстати, Селесту она родила в пятнадцать, поэтому нечего бояться, – добавляла она скептически и фыркала: – У женщин в вашем роду отменное здоровье.

С этим трудно поспорить. Не помню, чтобы в детстве я болела, хоть в королевском замке Островерха зимой было холодно и сыро, а по коридорам гуляли зверские сквозняки.

Другой ее любимой темой было «королеве необязательно учиться, и школа ей ни к чему». Хорошо хоть, жених твердо намерился меня туда отправить и не обращал внимания на советы Фенистры, сказанные словно вскользь и мимоходом. Более настойчиво говорить она боялась. Король умел одним взглядом пришибить к полу, не только мою фрейлину, но и любого из важных советников, вьющихся вокруг него на балах и требующих очередного согласования какого то указа.