Милон пожал плечами.

— Но ты же наверняка догадываешься, где он сейчас находится? — спросил он.

— В доме Публия Клавдия, если он еще на месте. Однако у меня нет никакого законного права обыскивать дом гражданина.

Милон воззрился на меня с таким видом, будто большего идиота в своей жизни еще не встречал.

— Неужто ты и впрямь надеешься добиться чего-то законным путем?

— Возможно, — бодро начал я, но быстро сник. — Только боюсь, при данном стечении обстоятельств это будет пустой затеей.

— Послушай, Деций, — наклонившись ко мне, затараторил Милон, — здесь, в Риме, есть такие взломщики, лучше которых во всем мире не сыщешь. Между прочим, многих из наших парней жутко задел тот сопливый азиат, что забрался к тебе в дом. Вернее сказать, их возмутило то, что он рыщет по улицам Рима, будто имеет на это полное право. Кстати говоря, у меня есть на примете несколько бравых ребят. Они могут забраться в нужный тебе дом и прочесать его сверху донизу. Уж поверь мне, они достанут тебе амулет. И сделают все в лучшем виде. Так, что комар носу не подточит. Ни одна душа не узнает, что они были там.

Я был воистину поражен.

— А ты, часом, не врешь? Неужели они впрямь такие ловкие?

— Честное слово, — заверил меня он. — Ребята что надо. Требования для вступления в гильдию очень высоки.

Меня обуял ужас. Но одновременно я приободрился, и мрачная перспектива скорой могилы отошла на второй план.

— Ладно, — произнеся. — Пусть попробуют. А смогут ли они найти такую маленькую вещицу в столь большом доме?

— Все ценные вещи всегда маленькие, — сказал он таким тоном, будто обращался к наивному ребенку. — Ни один вор-взломщик не полезет в дом через окно, чтобы вынести из него статую Праксителя. Эти ребята точно знают, в каком месте следует искать маленькие сокровища. Они могут снять драгоценности прямо со спящей женщины так, что та даже не проснется.

— Посылай их, — распорядился я. — Они успеют вернуться к утру? У меня совсем мало времени.

— Если амулет еще там, а не на дне Тибра и не переплавлен в какой-нибудь светильник, я принесу его тебе завтра к рассвету.

— Хорошо, иди.

Когда он ушел, я взял папирус с чернилами и принялся писать завещание. Меня устрашало то, как мало у меня было имущества, которое я мог кому-то передать. Строго говоря, до тех пор, пока был жив мой отец, я не имел своей собственности, но римская отцовская власть уже успела превратиться в фикцию. Я написал вольную грамоту для Катона и Кассандры и завещал им дом. Мне не потребовалось много времени, чтобы распорядиться остальным имуществом, разделив его между своими клиентами. Свои армейские доспехи я даровал Бурру. Мне было известно, что у него есть сын, который собирался вступить в его старый легион. Своему фермеру я оставлял оливковую рощу, находившуюся по соседству с его участком земли. Остальное я передавал своим друзьям, по крайней мере в знак того, что я их по-прежнему считал таковыми.

Меня что-то разбудило, и я резко поднял голову. В ночь, когда составлял завещание, я неоднократно забывался сном. Когда я проснулся, то обнаружил, что кто-то заботливо накинул мне на плечи плащ, а за окном уже начинал мерцать рассвет.