— А какой в этом смысл? — спросил я уже не очень уверенно.

— Я не узнаю тебя, Амальрик. Ты судишь о чем-то, даже не взглянув на это.

Я кивнул в знак согласия с ней, и она рассмеялась.

— Вот теперь узнаю Амальрика Антеро, — сказала она. — Настоящего. Того, который ни за что не устоит перед неизведанным ради того, чтобы посмотреть, какие товары продаются на новых рынках.

Ее слова заставили меня улыбнуться, и этой улыбкой я дал свое согласие, и Джанела обняла меня.

Этой же ночью при свете всего одной свечи она усадила меня за маленький столик. Разожгла благовония и уселась напротив так, что наши колени соприкасались. На середину стола она положила каменную коробочку. Приказав опустить на коробочку руку, свою ладонь она положила на мою.

И сказала:

— Закрой глаза.

Я закрыл. Я ждал, что будет дальше, но ничего не происходило.

— Что мне теперь делать? — в нетерпении спросил я.

— Ничего, — сказала она.

— Может быть, думать о чем-то?

— Может быть.

— А о чем?

— О чем хочешь.

— Хорошо, — сказал я. — Буду думать о тебе.

Я представил себе ее образ. Вообразил, что вижу ее через зарешеченное окно моей садовой стены. Она сидела на прекрасном коне и была — само совершенство. Она поманила меня, я раскрыл ворота и бросился к ней со всех ног. Схватившись за стремя, я вскочил сзади нее в седло. И едва я успел обнять ее за талию, как она пустила коня в галоп. Мы мчались в сторону Ориссы, но места казались незнакомыми. Вскоре мы оказались у крутого холма. Это препятствие лишь раззадорило скакуна, и он довез нас до вершины за несколько секунд.

Там мы спешились. Джанела, взяв меня за руку, подвела к краю пропасти.

— Смотри, Амальрик, — сказала она.

Передо мной раскинулся край серебряных лесов, братьев того дерева, с помощью которого мы победили Баланда. Среди этих лесов к далекому морю несла свои отливающие золотом воды река. По ней плыли корабли поразительных форм с парусами того цвета, который приобретает небо перед наступлением ночи. Кораблями управляли изящные существа — не люди, не звери и не духи, но объединяющие в себе все три эти ипостаси. Ветер дальних странствий наполнял их паруса.

Меня до слез потянуло в дорогу.

Джанела что-то прошептала, и я вновь оказался в комнате, сидящим за столом напротив нее.

Я так был ошеломлен увиденным, что долго не мог заговорить. Джанела принесла мне бренди, прижалась ко мне и стала ждать, когда я, согревшись напитком, приду в себя.

— Ты знала, что мы увидим именно это? — спросил я.

— Откуда же мне знать? — сказала она.

Голос ее звучал странно. Ее глаза были мокры от слез.

— И я действительно могу оказаться там? — спросил я.

— Да, Амальрик, — сказала она. — Мы можем.

— Но… ты же говорила — для того, чтобы отправиться в это путешествие, надо умереть.

— Да, — сказала она.

— Но тебе-то зачем умирать? — запротестовал я. — Ты же молодая женщина. К тому же достигшая такого величия, какого никому еще не удавалось достичь. И у тебя впереди много лет, чтобы и дальше трудиться на своем поприще.

— Нет. Как бы долго я ни жила, большего мне уже не достичь. Помнишь, я говорила тебе, Амальрик, что как только найду решение той задачи, которую поставил перед собою мой прадед, то буду вопить от радости. Я же впала в отчаяние, поскольку все загадки разгаданы. Ведь я же исследователь и мыслитель. И передо мною должна быть цель для исследований.