Отлично. Мне нравились немногословные люди… Немногословные фэйри — тоже неплохо. Не стоит забывать, что я убила его друга и никто не жаждал меня здесь видеть. Будь я на его месте, мне бы тоже не хотелось говорить.

— Что вы теперь собираетесь со мной делать?

Тамлин безотрывно смотрел на меня:

— Ничего. А ты делай, что хочешь.

— Значит, я здесь не на положении рабыни?

Ласэн поперхнулся вином, но Тамлин даже не улыбнулся.

— Я не держу рабов, — сказал он.

Мне сразу стало легче, но я не торопилась обольщаться.

— И все-таки на что я здесь буду тратить свою жизнь? — допытывалась я. — Чем я должна отрабатывать свое пропитание и крышу над головой? Неужели ничем?

Вопрос мой звучал глупо, особенно после слов хозяина. Но мне хотелось предельной ясности.

Чувствовалось, моя назойливость не нравится Тамлину.

— Меня не заботит, на что ты употребишь свою жизнь.

Ласэн выразительно кашлянул. Тамлин сверкнул на него глазами. Они переглянулись, мне же их молчаливый диалог был совершенно непонятен. Тамлин шумно выдохнул и спросил:

— Неужели у тебя нет никаких… интересов?

— Никаких, — сказала я.

Не рассказывать же ему про любовь к живописи. Ему и так было трудно вести со мной более или менее учтивый разговор.

— Как это похоже на людей, — пробормотал Ласэн.

Тамлин скривился, но не упрекнул друга.

— Трать свое время на что хочешь, — сказал он мне. — Только не наделай бед.

— Ты всерьез считаешь, что я останусь здесь навсегда?

На самом деле моя фраза звучала по-иному: «Значит, я буду жить в сытости и роскоши, а моя семья обречена на голодную смерть?»

— Не я устанавливал правила, — прорычал Тамлин.

— Мои близкие голодают, — сказала я.

Я не считала зазорным просить, тем более не за себя. Я дала обещание, которое привыкла выполнять. Без этого обещания я чувствовала себя пустым местом.

— Пожалуйста, отпустите меня домой. Ведь должны же быть в правилах Соглашения какие-то другие лазейки. Другие способы искупить мою вину.

— Искупить вину? — удивился Ласэн. — Ты даже прощения не попросила за убийство Андраса.

Он забыл, как совсем недавно раскланивался передо мною и говорил льстивые слова.

— Я прошу прощения, — прошептала я, глядя в его единственный красно-коричневый глаз.

Ласэн привалился к спинке стула:

— Как ты его убила? Между вами произошло кровавое сражение? Или это было хладнокровное убийство?

У меня одеревенела спина.

— Сначала я выпустила в него рябиновую стрелу. Потом обычную, в глаз. Он не пытался на меня напасть. После первого выстрела он лишь смотрел на меня.

— И ты все равно его убила, — прошипел Ласэн. — Он и раненый мог бы свалить тебя одним ударом. Но он этого не сделал. Зато ты его добила, а потом хладнокровно содрала с него шкуру.

— Довольно, Ласэн! — резко оборвал своего придворного Тамлин. — Я не желаю знать подробности.

Он повернулся ко мне — бессмертный, свирепый, непреклонный.

Не дав ему рта раскрыть, я заговорила сама:

— Без меня моя семья не протянет и месяца.

Ласэн хмыкнул. Я сердито скрежетнула зубами.

— У тебя никогда не сводило живот от голода? — спросила я. Злость, обуявшая меня, заглушала все доводы здравого смысла. — В доме — хоть шаром покати, и ты не знаешь, когда на столе снова появится еда.