— А помнишь, как мы с мальчишками нашли огромного паука-птицеяда и бросили тебе за шиворот?

— Он был ужасно мерзким! — содрогнулась Лара.

— Как мы хохотали тогда с Фернандо! Помнишь Фернандо? Он тоже учится здесь, только в Бирмингеме. На Рождество он обещал приехать ко мне в гости, и вы обязательно встретитесь.

Лара помнила Фернандо, товарища ее детских игр, весьма смутно. В памяти вставал долговязый парнишка, доводивший ее до белого каления своими выходками.

Именно он, а не спокойный Рауль, был инициатором каверз, которые воплощала в жизнь ватага черных сорванцов…

— А потом, в девяносто первом году, вы куда-то исчезли, ты и твоя белая мать… — между тем вспомнил Рауль.

— Мы уехали в Россию, — объяснила Лара. — В Нголе началась война, моего отца взяли в плен повстанцы, мы больше не могли там оставаться.

— Да, жуткое было время, — кивнул Рауль. — В тот год мы с отцом бежали на север, хотели переправиться в соседнюю Замбию, а оттуда — в Европу. За отцом охотились, повстанцы грозили повесить его, хотя он совершенно был не виноват в том, что творилось в стране. Он был всего лишь скромным чиновником почтового ведомства, а за ним гонялась целая армия. И за мной тоже! — Рауль горделиво усмехнулся и продолжал:

— Мы уехали в долину Кубанго, надеялись затеряться в бескрайней саванне. Ехали в джипе вместе с немногочисленной охраной и вдруг наткнулись на отряд мятежников. Отца выволокли из машины и стали бить, охрану расстреляли. Потом нас заперли в хижине и оставили без воды и еды на двое суток. Они не знали, кто мы такие, и это нас спасло. Они подумали, что мы коммивояжеры из города, и решили нас выгодно продать богатым родичам. Нас спас местный крестьянин, помог бежать. Десять дней мы пробирались по саванне к границе. Днем отлеживались в густой траве, ночью шли, пугаясь львиного рыка. Мы все же дошли до Замбии и на границе наткнулись на гуманитарную миссию. Там отца подлечили и отправили в Европу. Мы прожили в Бельгии пять лет, пока Душ Картуш не договорился с Чен-Ченом о перемирии. И тут-то они вдруг решили, что без моего отца Нголе никак не прожить. Они вызвали его из Бельгии, обещали гарантии безопасности. Нас охраняли «голубые каски» ООН. Теперь каски ушли, а мир остался. Только надолго ли? Я слышал, на востоке Чен-Чен опять собирает войска…

Лара печально кивнула. Невеселая история, что и говорить. А разве ее личная история лучше?

— А ты чем занималась в России? — спросил Рауль, отвлекаясь от печальных воспоминаний.

— Училась в школе, танцевала в ансамбле. Потом отец позвонил нам, сказал, чтобы я приезжала, ведь война уже кончилась.

— А где твоя белая мать? Она была такая красивая! Лара замялась. Что скрывать, все равно правды не утаить.

— Она… она в тюрьме. Ее упрятали за решетку, обвинив в перевозке наркотиков.

— Обычное дело, — кивнул Рауль. — Такое встречается сплошь и рядом.

Наркотики — удобный повод, чтобы засадить людей в тюрьму. Моего отца тоже однажды пытались обвинить в перевозке наркотиков. Его выпустили только из-за угрозы дипломатического скандала. На самом деле это была тайная акция ОПЕН. Они не хотели примирения и таким образом пытались убрать моего отца с политической арены.

Рауль нисколько не осуждал ее мать — и это было приятно Ларе. Скажи она об этом кому-нибудь из англичан, они бы шарахнулись от нее, как черт от ладана.

Наркоделец для них — что-то вроде сатаны.

После этого вечера в кафе молодые люди стали часто встречаться. Вечером Рауль заходил за девушкой и они вместе отправлялись в бар. Им нравилось вечерами гулять по городу, молча стоять на древнем мосту над рекой Кэм, подолгу глядясь в неторопливую воду.