— Потом пришло вот это. — Он подал графине записку.

— От кого она? — Графиня, видя, что напортила с венами, стирала голубую краску. Теперь казалось, что вся грудь у нее в синяках.

— Откуда я знаю? — Мальчик нахмурился. — Я ее не открывал, и даже если бы и открыл, читать я не умею, поэтому и не понял бы. Меня зовут Тим. Сокращенно от Тимоти.

Глянув на него, графиня оторвала кусочек испанской шерсти и принялась натирать щеки.

— Если вы наложите столько красного, миссис, то будет похоже, словно вас хватил удар. Дайте-ка...

Он забрал у нее шерсть и стал осторожно натирать румянами щеки.

— Нужно красить повыше, чтобы приподнять скулы.

— Откуда ты столько знаешь о дамском гриме, скажи, Тим?

— У меня есть сестра.

Черным карандашом он начал подводить ей глаза. Графиня вскрыла записку. Почерк показался ей знакомым.

«Помогите мне. Рейкуэлл запер меня в Тауэре.

Ребекка.

Йомен Партридж доставит вам эту записку. Он сделал все, что мог».

Графиня лихорадочно думала. Что все это значит? Выходит, Элпью была права, и Ребекка жива. Но тогда... Мысли разбегались. От этой женщины одни неприятности... Ну а если письмо настоящее и она действительно в опасности? Рейкуэлл, бесспорно, умеет нагнать на человека страха. Откуда она может знать, что в письме говорится неправда? И если так, а она его проигнорирует, а с Ребеккой потом произойдет что-то ужасное, как она сможет с этим жить?

Графиня положила записку на стол и взяла мальчика за плечи.

— Кто дал тебе записку?

— Мужчина.

— Он был в красном костюме с желтыми ленточками?

— Варфоломеевская ярмарка еще не скоро, миссис. — Мальчик стал аккуратно приглаживать торчащие во все стороны космы графининого парика. — Это был обычный человек. В простой одежде.

— Высокий, низкий, толстый, с бакенбардами?

— Самый обычный. Не богатый джентльмен из дворца, но и не рыночный торговец. Просто мужчина.

— Ты не заметил, Тим, в его речи не было ничего странного?

— Когда вы так сказали, миссис, он ко всем словам прибавлял «э».

Йомен Партридж! Графиня поднялась.

— Быстро! Я должна уехать.

— Эй! — Мальчик бросил карандаш. — Я еще не накрасил вам губы.

— Давай скорее. — Она наклонилась и твердо с ним заговорила: — Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал. Ты отнесешь записку моей служанке Элпью. Потом ты должен вернуться сюда и проследить, чтобы Годфри, старый шельмец наверху, не попал ни в какую передрягу. Ты понял?

Мальчик кивнул. Графиня взъерошила ему волосы.

— Вот тебе пенни. И если ты сделаешь то, о чем я тебя прошу, получишь еще шиллинг, когда я вернусь.

Мальчик взял монету, попробовал на зуб и засунул в чулок.

— Вы пишите записку, а я пригоню вам экипаж, миссис.

— Но...

— Никаких возражений. После того как я поработал над вашим лицом, вы поедете в экипаже. Такая очаровательная старушка, как вы, не должна ходить пешком в такой ненастный вечер.

— Разумеется, сейчас мужеложство распространено среди нашего благородного сословия так же, как и в Италии. — Пипс сделал глоток вина. — Городские слуги сплошь и рядом жалуются на своих господ. Но я на моду внимания не обращаю, я по-прежнему предпочитаю девиц.

— Ваша домоправительница что-то долго гуляет...

— Да, и, кстати, о живности — я слышал, что во время долгих плаваний даже куры не ограждены от амурных посягательств команды.

Элпью вздохнула, сожалея, что нет никакой возможности увести беседу от непристойной темы.