Рейкуэлл пожал плечами и сделал глоток вина.

— Лорд Рейкуэлл, чего вы надеетесь добиться, пряча Ребекку?

Он молча долил себе хереса.

— Куда ваши молодчики увезли мистера Лукаса? И зачем было убивать Сару, да и Анну тоже?

— Мадам, о чем вы тут болтаете? — Со злобной усмешкой Рейкуэлл повернулся к ней. — Вы, мадам, окончательно повредились рассудком. А теперь вон отсюда! Стражник! — Он вскочил и подошел к двери. — Йомен Партридж... уведите эту безумную старую каргу и бросьте ее в ров! У нее не все дома!

Йомен колебался.

— Хотя лучше заприте ее в камере для женщин, а ключ выбросьте в ров!

Рейкуэлл одним махом опорожнил бокал и разразился дьявольским хохотом.

Элпью брыкалась, но держали ее крепко. Нападавший связал ей руки веревкой и подтолкнул к каменной скамье.

Она слышала вокруг себя шаги и различала тени мужчин, выгружавших из маленькой шлюпки и уносивших вверх по лестнице ящики. На соседней Бэкингем-стрит остановилась повозка, и Элпью поняла, что контрабандный товар носят в нее.

Когда повозка, сопровождаемая пешими контрабандистами, уехала, давление на рот Элпью ослабло. Она хотела было крикнуть, но на ухо ей прошептали:

— Ни звука! Ради своей госпожи.

Нападавший повернулся и пронзительно свистнул. В ту же секунду с террасы, через Водные ворота, затопали маленькие ноги.

— Это Тим. Я здесь. — Глаза Элпью попривыкли к темноте. Она разглядела маленького мальчика. Он протянул записку. — Это принесли для нее.

— Что в ней?

Элпью жалела, что не видит лица титира, потому что голос у него был какой-то странно мягкий.

— Позвали в Тауэр, — ответил Тим.

— И она поехала?

Мальчик кивнул:

— Я сам вызвал для нее карету.

— Хорошо. — Напавший на Элпью бандит высек огонь и зажег роговой фонарь. — Значит, она по-прежнему под нашим контролем.

Элпью повернулась, чтобы получше разглядеть этого человека.

Перед ней, в полном наряде титира, с коротко, как у мальчика, подстриженными волосами, подведенными бровями и маленькими усиками над верхней губой, стояла знаменитая актриса Ребекка Монтегю.

* * *

В сырой камере было темно, имелась лишь маленькая щель в стене. Графиня подумала, что в прежние времена, когда войны велись примитивными средствами, через это отверстие стреляли лучники. Она встала на цыпочки, чтобы выглянуть наружу, но ей не хватило роста. Графиня прислушалась. До нее донесся только плеск воды. Следовательно, это сторона Тауэра, обращенная к Темзе, а судя по шуму, похожему на рев водопада, ее камера находится рядом с Воротами изменников.

Нет смысла кричать в сторону темной вонючей реки, решила графиня. Днем — другое дело, тогда воды Темзы бороздят самые разнообразные суда, направляющиеся из Хэмптон-Корта и обратно, к морю. Но в такую бурную ночь, даже если на палубе стоящего на якоре корабля и будут матросы, ее голос потонет в завывании ветра.

Когда глаза привыкли к темноте, графиня принялась ощупывать влажные стены, везде натыкаясь на углубления: ряды букв и насечек, отмечавших дни. И она осознала, сколько людей сидело в этой камере до нее, причем так долго, что узники успевали выцарапать на каменных стенах свои имена и послания.

Графиня нашла дверь, тяжелую, с большим железным замком. Она посмотрела в замочную скважину, различила колеблющийся свет. Или свеча рядом, или факел в отдалении, кто знает.

— Эй! — позвала она на тот случай, если поблизости окажется какая-нибудь добрая душа.