Князь Харихара, желавший во что бы то ни стало отпраздновать свой успех, несколько мрачно следил, как в нашем тихом, мирном дворике, усаженном розами и лимонными деревьями, с прямоугольным прудом посредине, сгружаются помятые, утратившие форму туши, кровавое месиво из волос и перьев, привлекательное разве что для насекомых. Князь разгуливал между своими трофеями, тыча в них тупым концом охотничьего копья, ладонью свободной руки упираясь в серебряную рукоятку малайского кинжала, висевшего на покрытом драгоценными камнями поясе. Длинные, когда‑то густые и блестящие волосы вельможи сейчас были спутаны и грязны, одежда разорвана, на подбородке проступила щетина.

– Два буйвола, Али, ты только посмотри, какие зверюги. Шесть песчаных лис. Восемь куропаток, четыре тетерева, три газели, гиппопотам, крокодил и, самое главное – три льва. Неплохо, а?

Обычно князь не требовал от меня похвалы – что толку в ней, когда ее предлагают низшие? – но сейчас поблизости не было других зрителей.

Н‑да. Белые буйволы, рога расходятся в стороны футов на шесть, высокий подгрудок. Полагаю, в тот момент, когда в них ударили стрелы из арбалета, эти труженики ярма не тащили повозку, однако именно таково было их обычное занятие. Лисы. Собаки, которые, как шепнул мне потом Аниш, выбежали им навстречу из деревни, мимо которой проходил охотничий отряд. Куропаток поймали на манок местные птицеловы и оставили в качестве приманки для других; тетеревов этой породы здесь держали в курятниках. Гиппопотам и крокодил – совсем малютки, их взрослые родичи успели спастись бегством. Из львов один тоже оказался детенышем, с ним была львица‑мать, подставившая себя под выстрелы охотников в отчаянной попытке спасти малыша, а самец был старый, тощий и беззубый. Только газели на что‑то годились их подстрелили, сидя верхом и пользуясь обычными луками, вождь бедуинов и его сыновья, чьими гостями оказались наши горе‑охотники, заблудившись в пустыне.

– О да, мой повелитель, ты – второй Нимрод, великий ловец перед Аллахом.

– Нимрод? Кто такой Нимрод, Али?

– Знаменитый охотник, князь, – пояснил я, стараясь не выдать легкого раздражения.

– А!

После чего князь со всеми спутниками отправился мыться. Я не заходил в купальню еще двадцать четыре часа, дожидаясь, пока проточной водой смоет всю грязь и кровь, нанесенную охотниками.

Вместе с Анишем я наблюдал, как чистят и укладывают обратно в футляры арбалеты и слегка поубавившийся запас стрел.

– Худшее приключение в моей жизни, – бормотал домоправитель. – Мы покинули пределы цивилизованного мира.

Я прикинул, что он видел до сих пор и сколько ему еще всего предстоит.

– Аниш‑бей, – обратился я к нему на арабский лад ведь я сам араб и мы находились в арабской стране, – по‑моему, мы еще не покинули эти пределы. Приблизились к ним, пожалуй, но эту страну еще вполне можно назвать цивилизованной.

– А публичные казни? Эти крюки? Не говоря уж об охотничьих забавах.

– Поверь мне. То ли еще будет.

Глава двенадцатая

В тот вечер мы ужинали в саду перед павильоном, при свете огромной, напоминавшей цветом апельсин, луны, поднимавшейся из‑за вершин минаретов, и серебряных ламп, висевших в арочных проемах самого павильона и на деревьях вокруг нас.