Гиень находится на некотором расстоянии от моря, а нам необходимо пересечь пролив, чтобы попасть в Ингерлонд. Единственная гавань, из которой можно отправиться в Ингерлонд, – это порт Кале. Следовательно, мы должны как‑то попасть в Кале – однако герцогу Сомерсету со всей его армией вот уже несколько месяцев не удается проникнуть в него – либо вернуться в какой‑нибудь франкский порт на юго‑западе, например в Булонь или Дьепп, но этого мы теперь сделать не можем, поскольку возвращение на французскую территорию сопряжено с серьезной опасностью для нас. Когда мы еще находились во Франции, мы обещали королю франков не иметь никакого дела с его врагами‑англичанами. К тому же в английские порты не пропускают суда из Франции. В таком вот мы оказались нелегком положении.

То, что здесь именуют «погодой», только ухудшает дело. Тому, кто не испытал это на себе, даже и не объяснишь, что такое погода. Все же я попытаюсь рассказать об этом, поскольку, боюсь, погода будет оказывать существенное влияние на все наше путешествие. Говорят, в Ингерлонде она еще хуже, чем во Франции.

Во‑первых, дождь. Дождь может начаться в любое время дня и ночи и продолжаться часами или же пройти за несколько минут, он может быть обильным, проливным, как у нас на родине, или же почти незаметным как здесь говорят, «моросящим». Можешь ли ты поверить, что подобная изменчивость свойственна здешнему климату на всем протяжении годичного цикла? И, коль скоро я заговорил о годичном цикле: мы уже испытали на себе два времени года – «осень» и «зиму». Нет, так я не сумею ничего объяснить. Ограничимся рассказом о «погоде», а к вопросу о сезонах я вернусь позднее, пока же скажу только, что сейчас мы переживаем холодный сезон, и это неудивительно – ведь дни сделались почти вдвое короче ночей, а через полгода пропорция светлого и темного времени суток сделается обратной и наступит «лето». Учитывая, что сейчас стоит невыносимый холод, я подозреваю, что «летом» нас ждет столь же нестерпимая жара, но пока дни коротки, холодны и сумрачны.

Кроме дождя имеется еще и ветер. Ветер может подуть в любой момент, ночью или днем, с любой стороны, или же может воцариться полный штиль. Сила ветра колеблется от незаметного дуновения до урагана, но даже ураганный ветер дует не постоянно, как муссон, обрушивающийся порой на восточную окраину нашей империи, а порывами.

Как я уже сказал, в эту пору года здесь очень холодно, но даже холод не представляет собой нечто неизменное: невыносимая стужа, при которой вода превращается в кристалл, на следующий день сменяется более мягкой погодой, когда вода остается твердой лишь поутру, а к полудню вновь обращается в жидкое состояние. Мы уже видели снег. Ты помнишь, как путешественники рассказывали об этом северном явлении, и Али бен Кватар Майин также предупреждал нас о нем? Итак, мы уже видели снег, но он, как и лед, то есть твердая вода, до середины дня успел растаять, превратившись в сырость и грязь.

Но, повторю, самое неприятное в «погоде» – ее непредсказуемость. Даже два дня подряд нельзя рассчитывать на одну и ту же погоду. Единственное, что можно сказать наверное, – она почти всегда неприятна. И очень холодно.

Не могу описать, насколько тут все грязно и запущено. Сейчас я пишу, сидя в высокой башне у маленького окна, откуда открывается вид на сельские угодья, простирающиеся до стен города Кале. Поверхность стола сделана из столь грубой и необработанной древесины, что, как видишь, мое перо натыкается на выступы и трещины и оставляет кляксы. Каменные стены также не обработаны и сложены без всяких правил, разнокалиберные камни кое‑как пригнаны друг к другу и скреплены известью. Оконное стекло состоит из мелких осколков самых разных форм и размеров, соединенных свинцовыми полосами.