|
- Неумелый подражатель, возжаждав пыток, сделал бы себе бесформенного идола из дерева и воска и, придав ему некоторое сходство с разумным существом, издевался бы над ним суррогатно и неестественно. Но подумай, к чему ведет дальнейшее совершенствование этого замысла! Представь себе, что другой сделает куклу с граммофоном в животе, чтобы она стонала под ударами, представь себе куклу, которая, если ее бить, будет молить о пощаде, куклу, которая станет гомеостатом; представь себе куклу, плачущую, истекающую кровью, куклу, которая боится смерти, хоть и прельщает ее ни с чем не сравнимое спокойствие смерти! Неужели ты не видишь, как мастерство подражателя приводит к тому, что видимость становится истиной, а подделка - действительностью? Ты отдал жестокому тирану в вечное владение неисчислимые массы существ, способных страдать, а значит, совершил позорный поступок..."
Так из сказки выкристаллизовывается крупнейшая этическая проблема. Лем - юморист вдруг вновь превращается в автора "Соларис" и "Воспоминаний Ийона Тихого", достигая в этом монологе истинно трагической возвышенности. Иногда кажется, что устами Клапауциуса говорит шекспировский Шейлок. Но этот рассказ не типичен для веселой, полной забавных нелепостей и приключений "Кибериады". Зато "Путешествие шестое, или как Трурль и Клапауциус Демона Второго Рода создали, дабы разбойника Мордона одолеть" - "настоящая" физическая сказка. Старая сказка на новый лад. Правда, разбойник не король, но какая, в сущности, разница: король или разбойник? В руки наших славных конструкторов случайно попадает пожелтевшая от времени книга. Выдержки из книги стилизованы Лемом под псевдорыцарские сказания о разных Галахадах и Амадисах. Не обошлось, конечно, и без изрядной дозы "звездной пыли". Но, право, какая нам разница, живет ли разбойник на высоченном утесе или же в "замке, в черной гравитации вознесенном"? Понятно, что сей путеводитель составлен не для странствующих нищих монахов или рыцарей, а для бесшабашных звездопроходцев. Именно для "звездопроходцев", а не звездолетчиков или астронавтов. У стилизации тоже есть свои неписаные законы. Стилизация - это моделирование систем, перенесение качества при строгом соблюдении масштабов. Недаром тоннель сквозь звезду - красный гигант Бетельгейзе - именуется у Лема на арабский манер Бет-эль-Гейзским. Таким каналом может "идти" именно "звездопроходец"! Очень уж похоже на Баб-эль-Мандебский пролив, которым следовал славный Синдбад-Мореход. Зато для сметливого разбойника Мордона Лем находит совершенно иные языковые краски. Ведь это современный, вернее, сверхсовременный грабитель, а не какой-нибудь алжирский корсар или Соловей-разбойник. "Я разбойник с дипломом и образованием, а по натуре очень нервный", - разъясняет Мордон, который одинаково свободно владеет и былинным речевым строем и сленгом черного рынка послевоенных годов. Ему и нельзя иначе. Ведь грабит-то он не злато-серебро, а научную информацию - самое ценное сокровище нашего века, ставшее неотделимым от того, что принято называть производительными силами. Конструкторы с блеском провели хитрого и недоверчивого Мордона. По аналогии с максвелловским демоном первого рода, имеющим дело с молекулами, они создали информационного демона. Создали своего рода вечный двигатель информации, которая захлестнула разбойника. Некоторые ученые высказывают опасение, что человечеству грозит примерно такая же участь. Более того, они полагают, что гибель от переизбытка информации - естественный конец всякой цивилизации. Не беремся спорить. Всякая экстраполяция на будущее молчаливо основывается на сегодняшнем дне, поскольку не может предвидеть сущности нового качества. Так что будем надеяться на новое качество, которое неизбежно появится, таковы уж законы диалектики, и поможет справиться с бедой. Рассказы Лема несут много битов новой неожиданной информации. |
