Юлию-Марию почти невозможно было увидеть. Она жила очень уединенно в своих владениях, но это ничуть не означало, что она бездействовала. Она укрылась в своем замке, как паук в засаде, и со злобным удовлетворением смотрела, как восходит звезда человека, при помощи которого она собиралась в обозримое время покончить с ненавистной Каролиной-Матильдой.

Поскольку отныне практически правил Струензее, он при помощи своего преданного Брандта принялся осуществлять программу реформ, которую уже давно замыслил для Дании. Он превратит датскую монархию в конституционную монархию. Для этого он освободил крестьян от крепостного права и облегчил им жизнь. Реформировал судопроизводство. 14 сентября 1770 года он упразднил цензуру. Два месяца спустя распустил государственный совет. Затем без предупреждения урезал расходы двора и государства, реформировал подчиняющуюся Рантцау армию и вверил своему брату, Карлу-Августу, способному математику, финансовую политику государства. Затем он запретил применение пыток, открыл приюты для подкидышей, высказался за религиозную терпимость и попытался ограничить привилегии высших слоев общества.

Немногие понимали необходимость реформ и его стремление к усовершенствованию. Повсюду, даже среди крестьян, которых подстрекала Юлия-Мария, он встречал вражду и недоверие. Даже его друг Рантцау, который считал себя знатным аристократом, стал возмущаться дерзостью этого выскочки. В глубине души Рантцау был посредственным, завистливым и жестоким человеком. Через некоторое время превосходство Струензее становится для него невыносимым.

Но Каролина-Матильда счастлива, она живет как во сне. Она восхищается человеком, которому открыла путь к вершине, она любит его и старается возвысить еще больше. 18 июля 1771 года он был назначен премьер-министром, 22 июля стал графом и рыцарем Ордена Данеборга. Этот день был ознаменован роскошным празднеством, в котором принял участие даже Христиан, сделавшийся настолько больным, что ему почти не позволяют покидать свои покои.

После праздника Рантцау не возвратился домой, а прямиком направился к королеве-вдове.

– Он слишком настороже, – с ненавистью сказал Рантцау, – к нему не так легко подступиться.

Лицо королевы-матери осветилось улыбкой, которая казалась несколько натянутой.

– Не говорите глупостей, дорогой граф. Разве армия не в ваших руках? Немного хитрости и терпения – и вы сможете сделать все, что пожелаете. Этот Струензее всего лишь колосс на глиняных ногах. Вскоре он будет свергнут.

– Не так легко это сделать. Все эти реформы вызывают восхищение.

– Но и беспокойство. Даже крестьяне не понимают их. Они боятся безбожия, разрушения старого порядка. Все это заставляет их быть недоверчивыми.

Рантцау пожал плечами.

– Они привыкнут и к этому. Вскоре Струензее будет всецело окружен друзьями и единомышленниками.

– Мы не дадим ему столько времени.

Юлия-Мария нетерпеливо стукнула рукой по подлокотнику кресла. Она поднялась и беспокойными шагами прошлась по полутемной комнате. Какое-то мгновение было слышно лишь потрескивание дров в камине и шуршание ее бархатного платья по ковру.

– Вы, мужчины, не имеете никакого понятия о том, как борются женщины. Моя полиция лучше, чем ваша, Рантцау. Она обнаружила множество любопытных вещей. Вы знаете, что королева беременна?

– Я слышал, как люди поговаривали об этом…

– И вы наверняка полагаете, что отец ребенка – несчастный Христиан?

– Почему бы и нет? Безумие еще никому не мешало зачать детей.