Брунгильда улыбнулась и прижалась губами к его светлым волосам.

– Если ты хочешь этого, мой любимый, я готова.

В тот же вечер епископ Пратекстат обвенчал своего возлюбленного сына Меровека с Брунгильдой. На следующее утро королевская чета покинула Руан и отправилась в Тур.

Вновь Фредигунда кипела от гнева. И опять жертвой ее гнева был Гильперих.

– Ты, как ребенок, позволил своему сыну обвести себя вокруг пальца. Мальчишке, которого едва ли можно назвать взрослым! Он женился на Брунгильде и нарек ее королевой Австразии. Вопреки твоей воле, а ты ничего не предпринимаешь! Ты не мужчина!

– Хватит! – вскричал Гильперих. – Ты ничего не изменишь своими воплями и упреками. Мой сын обманул меня, и он поплатится за это. Но для того, чтобы понять, что мне делать, я не нуждаюсь в криках ведьмы!

Он уже устал от Фредигунды и пресытился ее красотой. Она тяготила его, и ему не терпелось от нее избавиться. Но он не мог не признать, что она была мудрее и прозорливее, чем он.

В этот момент весь его гнев сосредоточился на Меровеке. Этот юнец осмелился не подчиниться его приказу и присвоил себе драгоценного заложника, которого он оставил в живых для себя. Гильперих чувствовал себя обделенным.

– Что ты собираешься делать? – спросила Фредигунда.

– Я отправляюсь в Тур. Они засели там и ждут подкрепления из Австразии. Я разлучу их друг с другом, а там посмотрим.

Фредигунда разразилась хохотом.

– Зачем ты хочешь разлучить их? Не лучше ли сковать их друг с другом цепями и привезти сюда в одной повозке?

Гильперих сжал зубы и ничего не сказал. Он не хотел поддаваться вспышке гнева, во время которой мог проговориться, что в его замысел не входило предавать смерти Брунгильду.

Епископ Грегор из Тура был не из тех людей, с которыми легко было договориться. Гильперих вынужден был признать это, когда посетил его и потребовал выдачи своего сына и его жены, которая приходилась Гильпериху невесткой.

– Это убежище святого Мартина в Туре неприкосновенно, – объяснял ему епископ. – Никто не покидает его против своей воли. Поэтому я не могу выдать тебе своих гостей, если они сами того не желают.

– Я приехал не как враг, но с мирными намерениями. В стране царит беспорядок, и я нуждаюсь в своем сыне. Позволь мне хотя бы повидаться и поговорить с ним.

– Если он пожелает, ты его увидишь, – повторил еще раз епископ. – Теперь же я иду спросить его согласия.

Под влиянием Фредигунды Гильперих превратился в неплохого актера. Он разыграл перед Меровеком комедию об опечаленном отце, который готов все простить.

– Поехали вместе со мной, – говорил он. – Ты мне нужен, чтобы, наконец, расправиться с Бретанью. Твоей жене нечего опасаться. Ты отправишь ее в Руан, и там она будет дожидаться тебя. Ты понимаешь, что я не могу пригласить ее приехать в Париж. Фредигунда ненавидит ее.

– А почему не в Метц? Ее сын нуждается в ней, да и я хочу, чтобы она отправилась туда и подготовила все к тому, чтобы меня провозгласили новым королем.

– Слишком рано, сын мой. Там царят беспорядки, которые сотрясают престол маленького Хильдеберта.

Король был так дружелюбен со своим сыном, привез ему и Брунгильде столько даров, что юноша потерял всякую бдительность. В то время как Брунгильда ехала в Руан, он вернулся со своим отцом в Париж.

Там его ожидало жестокое разочарование, Фредигунда созвала своего рода семейный совет, и его приговор был неумолим:

Меровек должен был постричься в монахи и провести остаток своей жизни в монастыре Сан-Галаз.