В пансионате «Захента», в комнате, благоухающей сосновой смолой, он не теряется — отлично знает, как обращаться с девушкой, которой и страшно, и занятно, и неловко, и хочется.

После обеда они возвращаются на станцию. Усаживаются под деревом, она кладет голову ему на колени. Они слышат негромкий хор: «Живем, пока живется…» — их попутчики тоже возвращаются. Веснушчатый мальчишка снова идет замыкающим, он не поет — может, слуха нет. Видит их.

— Эй, ребята, — кричит он, — глядите, парочка, жидовская парочка!

И, хихикая, догоняет товарищей.

— У тебя же светлые волосы, — шепчет она, не открывая глаз, — такие светлые… а они все равно догадались…

Шайек набрасывает ей на плечи свитер. Она не заметила, что он соскользнул, открыв повязку с голубой звездой на рукаве блузки.

Знамение

Свадьба. На ней голубое платье с сиреневым оттенком. Материал мать купила давным-давно — собиралась сшить себе что-нибудь ко дню рождения сына, на семейное торжество. Это цвет перванш, самый модный — он нравился Уоллис Симпсон. На венчании с Эдуардом VIII — или, может, на свадьбе — она была в таком платье, голубовато-сиреневом. Мать так ничего себе и не сшила, потому что двухлетний сын умер от воспаления легких. Она надела черное платье. Сказала, что будет носить траур до конца своих дней.

Юрек Шварцвальд, который воспринял их разрыв на удивление легко и тоже женился (Поля Шварцвальд умная и симпатичная, даже хорошенькая, хотя нос и длинноват), так вот, Юрек — студент-медик — устраивает ее на работу в больницу. Она ухаживает за тифозными больными. Подает им воду с валерьянкой, обрабатывает пролежни и поправляет подушки. Первый раз в жизни видит покойников (трупы отвозят на кладбище на деревянных тележках, у них большие колеса и ручки для носильщиков с обеих сторон).

При ней пока еще никто не умирал, а ей очень хочется увидеть чью-нибудь смерть. Дело не в том, что явится умирающему — свет, тьма, ангел или Господь. Ей интересно, что увидит она сама в то мгновение, когда завершится чья-то жизнь. Душу? Знамение? Если знамение, его нужно будет разгадать.

Она садится рядом с молодой девушкой, очень красивой, несмотря на болезнь. Дежурит всю ночь, а на рассвете слышит тихий вздох. Грудная клетка больной приподнимается — и замирает. Она наклоняется, вглядывается пристально: спокойное, серьезное лицо, души не видно. Девушку укладывают на черную деревянную тележку. А она снимает халат и идет домой.

Рассказывает мужу, как выглядит смерть:

— Ничего нет — ни души, ни знамения.

И добавляет в утешение:

— Но мы есть.

— Это тоже все более сомнительно, — говорит муж.

Источники оптимизма

По ночам она подрабатывает — частным образом, в богатых домах. У этих пациентов чистое белье, персональный врач и настоящие похороны. И персональные могилы. У кого нет денег на похороны и на могилу, те выносят покойника на тротуар. Прикрывают газетами, а сверху кладут кирпич или камень. Чтобы ветер не сдувал.

В газетах-саванах можно найти массу важной информации.

Кто считается евреем (тот, чьи дедушки и бабушки — не менее трех — евреи).

На какой руке следует носить повязку со звездой (только на правой).

Какие повязки обязаны носить сборщики тряпья и мусора (только малиновые; прежние, зеленого цвета, недействительны).

Что выдают по карточкам в марте (полкило квашеной капусты и сто грамм свеклы), в апреле (один коробок спичек — сорок восемь штук), в декабре (одно яйцо с овальным штампом).

Что можно приготовить из черствого хлеба (надо размочить его в воде, прокипятить, протереть через дуршлаг, в получившийся суп добавить сахарин).