«Герард…».

Его сердце застыло в груди. Он точно сошел с ума. Он потерял разум.

«Герард… любимый…».

Он резко сел, отклонил голову. Его легкие напряглись, он не мог вдохнуть.

Что за свет сиял, незаметный глазам? Что это был за голос, который он почти узнал?

Прикосновение пальцев, как перышко на щеке. Губы задели его открытый рот в пыли…

Он моргнул. И остался один на ступенях, согнувшись над останками. Один с ограниченными смертными ощущениями. Запертый в смертное тело. Один.

Тихие улицы Дулимуриана окружили его. Идол ждал сзади.

Герард бережно и нежно опустил окровавленную ладонь Лизель на то, что осталось от ее груди. Дрожащими пальцами он закрыл ее глаза. Он не знал, были ли силы встать, но напряг ноги, и они послушались. Он встал и повернулся к идолу.

Возможно, повернулся к своему концу.

– Богиня, – прошептал он. – Моя жизнь, моя смерть… то, что останется. Используй это.

Он стал спускаться по лестнице, направляясь к дороге, которая вела к развалинам центра города.

Блеск привлек его взгляд. Герард увидел яркий край чего то у основания лестницы, в стороне, отчасти скрытого. Он не заметил это раньше. Но он понял, что это было, раньше, чем четко увидел. Он пошел туда инстинктивно, согнулся и уверенно сжал рукоять меча.

Черный мез из чистого облидита. Острее любой стали. Он медленно повернул его, глядя удивленно на клинок. Он был создан мастером, вес был удобным и странно знакомым в его ладонях. Подарок для принца. Для короля.

Герард скривился. Он ощущал во рту вкус обливиса и рвоты.

ГЛАВА 9

Слова Одиль звенели в воздухе, разносились эхом, как далекий звон колоколов в храме:

Убей меня.

Убей меня.

Убей меня.

Айлет смотрела на Жуткую Одиль. Казалось, по бокам зрения потемнело, и она видела только высокую холодную женщину. Эхо утихло, оставив такую идеальную тишину, такую полную, что Айлет почти могла поверить, что слышала шелест пылинок обливиса в воздухе.

Внезапный хищный вопль вырвался из ее горла. Игнорируя боль в ребрах и ноге, она бросилась на Одиль, поймала ее за горло. Ей не нужна была сила Ларанты в этот миг дикой кровожадности. Сил ее тела хватало. Она бросила ведьму легко, как соломенную куклу. Одиль рухнула на черную землю, грязь испачкала ей лицо, брызнула в глаза Айлет. Айлет опустилась на ее грудь, села на ней и прижала железную цепочку оков к горлу женщины под ее подбородком, давила все сильнее у гадкого шрама, где Избранный король отрубил голову Яда.

Айлет не нужны были активные теневые чувства, чтобы ощутить растущую магию вокруг нее. Дух в Жуткой Одиль ответил на атаку, выпустил темные руки из тени. Но, хоть Айлет ощущала магию, кипящую вокруг как буря, удара не последовало.

Вместо этого странная песня звенела в ее ушах. Как песнь от флейты эвандерианцев, но сложнее, ужаснее. Песнь, которая, как она поняла, была там все время, но только до этого Айлет не могла ее слышать. Только в этот миг на грани жизни и смерти ее стало слышно, она проникла в ее ограниченные смертные чувства и ударила по подавленному теневому восприятию.

Она еще не слышала такой песни, но понимала, что это было. Это не могло быть ничто другое, ведь эта песня была из криков перед смертью и ужаса, из текущей крови и испуганных душ, из боли и печали, слез и ран. Все это смешивалось в жуткий хор тысяч воющих голосов.

Это была Краван Друк. Чаропесня, поддерживающая жизнь Одиль.

Только Айлет могла разбить эти чары. Она это и делала.

Айлет стиснула зубы и удвоила старания, давила сильнее той цепочкой. Ее кулаки уперлись в грязь по бокам от шеи Одиль, она давила на них всем весом. Глаза Одиль выпучились. Ее рот открылся, язык торчал. Ее ладони рвали пустой воздух.