— А если бы не прошло? — задал вопрос Фомич, взяв стопку с самогонкой.

Рука Макара застыла на полпути, он задумался всерьез.

— Если бы не прошло, говоришь… Тогда бы я к тебе на Хитровку не жиганом пришел, а начальником уголовки. Ха-ха-ха! — Макар Хрящ громко расхохотался, он совершенно не стеснялся своей раскованности и всем видом призывал и других присоединиться к веселью.

Но праздника не получилось — по лицу мадам Трегубовой пробежала нервная судорога, а побледневшее лицо Константина лишь болезненно скривилось.

Наконец Хрящ отсмеялся. Поставил на стол стаканчик и аккуратно вытер салфеткой руки. После чего долил самогона, как прежде, до самых краев.

— Ну и шутки у тебя, однако, питерский.

— Не хуже других, — отрезал Макар. — А ты побледнел, Фомич. Давай выпьем за хорошую шутку.

Выпили молчком, лишь крякнув.

— Ты тут не шелести, — прикрикнул Костя Фомич на Елизавету. — Принеси капусточки соленой к самогонке да свали куда-нибудь в сторонку, а нам тут о деле перетереть нужно. Ты Николу Хромого знал? — спросил Фомич Хряща.

— Нашего, что ли, питерского?..

— Да.

— Знал. Он из уркачей. Крепкий был детина, еще с царской каторги пару раз бежал, а вот от большевиков уйти не удалось. Сцапали его пару месяцев назад на одном деле. А недели две назад в газете прочитал, что его к стенке поставили.

— Верно. Видный был уркач. Мой крестный. В Подмосковье когда-то вместе шорох наводили. О тебе я слыхал, что ты под началом Володьки Соленого ходил. Это верно?

— Что было, то было, — неохотно согласился морячок, — только и его давно нет. После него я свое дело организовал, и жиганы мои за меня в огонь и в воду пойдут.

— Откуда ты жиганов понабрал? — подцепил кусочек сала Фомич.

От крепкого самогона голова слегка пошла кругом, но Хрящ держался молодцом, будто бы лимонад цедил.

— Мишутку Рябого и Егорку Вяленого знавать приходилось? — неожиданно спросил он.

— Конечно. К стенке их поставили.

— А жиганов-то переловить не удалось, вот они ко мне и влились.

— Люди Рябого и Вяленого многого стоят, — невольно позавидовал Костя. — А ты скажи мне, как тебе из ЧК удалось уйти, стены там понадежнее, чем в Бутырском замке.

— А разве тебе Васька Кот не рассказывал? — перевел Хрящ взгляд на приятеля, сосредоточенно жевавшего ветчину.

— В общих словах, — пожал плечами Фомич.

— Вот и я тебе могу сказать в общих словах, а только я бабочку крутанул. И моя воля немалых денег стоила.

— Понятно, — протянул Фомич. Кто знает, может, действительно у этого морячка в ЧК свои люди. А денежки все любят, и от смены власти это никак не зависит. — Так с каким же делом ты к нам пожаловал? — доброжелательно спросил Константин.

— Я с Кирьяном буду говорить или с одним из его людей, — вновь показал гонор приезжий.

— Я от Кирьяна, — спокойно проговорил Фомич, — не боись, крутить поганку не стану, передам слово в слово.

Было заметно, что Хрящ колебался, уж слишком сосредоточенно пережевывал колбасу, собираясь с ответом. А через минуту выпалил единым духом:

— Хорошо. Но если что не так, весь спрос с тебя. Всюду найду, — его глаза налились свинцовым блеском, какой бывает на море перед грядущим штормом. И Константин натянуто улыбнулся, понимая, что скорее всего так оно и будет.