Вернувшись в Штаты, она равнодушно возобновила метания между злосчастным, чудовищным Роззом и мягким, пассивным Джеффом, но вскоре потеряла интерес. Она начала сосредотачивать свою энергию на собственной работе и на мечте о создании группы вместо того, чтобы тратить свою энергию, обводя вокруг пальца неудачников.

Розз был таким же отвратительным, как всегда, а Джефф выглядел всё хуже и хуже. Больше не являясь хорошим другом, он просил Кортни переехать с ним в Лос-Анджелес и устроиться на «настоящую работу». Он не одобрял её музыкальные амбиции и пытался её убедить, что добиться успеха в качестве музыканта вероятно не больше, чем выиграть в лотерею. Сначала Джефф терпел присутствие Розза без особых жалоб, но теперь он отомстил, закрутив роман с одной из подружек Кортни.

По крайней мере, временно, её путешествия отняли у неё вкус к наркотикам. Она полагала, что процесс отказа от наркотиков делал её ещё менее привлекательной — и мы можем не сомневаться, что Розз не сделал ничего, чтобы рассеять это убеждение — но решил использовать её период возложения на саму себя уродства и ощущения моральной потерянности, чтобы культивировать её вкусы и укрепить её эмоции. Ей было нечего терять, и она могла получить всё.

«Psychedelic Furs» гастролировали по США с хитовым синглом, «Pretty in Pink» («Очаровательна В Розовом»), который впоследствии вдохновил на фильм Джона Хьюза с таким же названием. Кортни послала своему старому увлечению Майклу Муни дюжину белых роз с длинными стеблями в Де Кальб, штат Иллинойс. Услышав, что он восхищён этим жестом, она решила, что будет здорово увидеть его снова. Однако когда группа играла в Лос-Анджелес, она прилетела в украшенном бисером платье, которое когда-то принадлежало Фрэнсис Фармер — и в смятении отказалась от прохода за кулисы, потому что группу посетили «Bangles».

Позже Майкл встретил её за чаем и извинился. На Рождество в том году она послала ему жемчужину в сандаловом масле.

Теперь Кортни танцевала стриптиз в клубах Сан-Франциско, и эта работа казалась более грязной и более угнетающей, чем когда-либо. Чем дольше работаешь стриптизёршей, тем небрежнее обращаешься с косметикой, бритьём, позами. Ты перестаёшь беспокоиться о том, чтобы зашивать мелкие дырочки на своих костюмах. Ты становишься ленивым циником, весь внешний вид которого кричит: «Просто дайте мне чёртов доллар и оставьте меня в покое, чёрт возьми». Только тот факт, что она теперь снисходила до того, чтобы обескураживать рок-хитами вместо экзотического глэм-панка, позволял ей зарабатывать вообще какие-то деньги.

Однажды вечером, когда она уходила от Розза, чтобы поискать наркотики, она столкнулась со старым знакомым. Клэй был переселенцем из Нью-Йорка, который стал партизаном-художником граффити, царапая и выводя спреем «СЕКС — ЭТО МЕСТЬ» по всему Сан-Франциско. Он выводил эту фразу за домом Розза.

Несколько недель спустя кто-то ответил на каракули Клэя своей собственной фразой: «ЛЮБОВЬ — ЭТО МЕСТЬ». Кортни не могла устоять. Она обошла весь город с маркером и спреем, выводя своё собственное имя поверх надписи так, чтобы читалось: «КОРТНИ ЛАВ — ЭТО МЕСТЬ».

Из Англии пришли угнетающие новости: Джулиан Коуп планировал бросить музыкальный бизнес, жениться на романистке по имени Дориан и переехать на Гавайи. Кортни на мгновение огорчилась. Он забыл её. Но её утешали свои фантазии: когда-нибудь, когда она будет знаменитой, она снова вспыхнет в его жизни, размахивая большим золотисто-розовым флагом, улыбаясь и бросая в него букетики. «Ну, что, — скажет она, — ты потерял свою славу — ты потерял свои мозги — но ты не потерял меня».

А пока она выбросила из головы Джулиана и Дориан как «эгоистичных, напыщенных и жирных».