Галкарис была в числе тех, кого Муртан взял с собой. По правде говоря, Муртан даже не вспомнил о своей новой рабыне, когда отбирал девушек для путешествия. Он назвал тех, кто первыми попались ему на глаза.

Галкарис же после визита Гриста старалась скрываться и как можно меньше напоминать о своем существовании. Ей было и стыдно, и страшно.

Но накануне отбытия каравана она услышала, как одна из красавиц плачет на кухне, и пробралась туда, чтобы узнать – в чем дело.

– Я боюсь, – призналась девушка, всхлипывая. – Я никогда не покидала города, а теперь наш господин хочет, чтобы я сопровождала его в таком дальнем пути! Что я буду делать? Я наглотаюсь пыли, заболею и умру. Я ведь певица! У меня такое узкое горло. Посмотри на мои руки! Они слишком нежные. От суровых ветров они растрескаются и покроются кровавыми трещинами! Я не переживу этого испытания и никогда не вернусь в Кордаву. Меня закопают где-нибудь на обочине дороги, и чужая земля скроет мое бедное тело.

В конце концов Галкарис сказала:

– Я заменю тебя. Вряд ли наш господин заметит, что вместо одной девушки с ним поехала другая.

Слезы на глазах наложницы мгновенно высохли. Она уставилась на Галкарис с надменным неудовольствием:

– По-твоему, я настолько дурна, что обо мне можно забыть?

– Вовсе нет, – растерянно ответила Галкарис. – Я хотела сказать, что господин наш добр и беспечен. Разумеется, он никогда не забудет о тебе, но, возможно, не слишком будет зол, обнаружив меня на твоем месте.

– Между прочим, я – превосходная певица, – молвила девушка.

– В таком случае я не смогу тебя заменить, и тебе придется ехать, – сдалась Галкарис.

В глазах ее собеседницы тотчас появилось прежнее испуганное выражение.

– О, нет, не оставляй меня! – взмолилась та. – Я готова уступить тебе даже мой титул самой прекрасной из наложниц, лишь бы ты избавила меня от этого кошмара…

– Я никогда не сравняюсь с тобой ни в красоте, ни в таланте, – поспешила заверить ее Галкарис. – Я считаю своим долгом сберечь тебя для нашего господина. Я охотно умру вместо тебя, надорвавшись в трудном пути.

Девушки обнялись, и наутро Галкарис заняла место, предназначенное для другой. Как и предполагала девушка, ее беспечный хозяин был слишком увлечен своей ролью великого путешественника и охотника за редкими манускриптами, чтобы обращать внимание на рабынь.

В дорожной одежде – шелковых шароварах, длинном шелковом халате, расшитом цветами и спиралевидными узорами, – Галкарис уселась в повозку вместе с другими красотками. Голову и лицо она обмотала широким полупрозрачным плащом, чтобы защитить себя от яркого палящего солнца и пыли.

Все было ей внове, все радовало глаз – и поля, и реки, и небольшие рощи. Когда караван выбрался к берегу моря, Галкарис с наслаждением рассматривала бесконечный морской пейзаж. Волны, скалы, корабли на горизонте, – ничто не казалось ей однообразным. Она жадно впитывала впечатления и думала: «Неужели мне так повезло? Я – самая простая, бедная девочка – еду в удобной повозке и спокойно разглядываю все эти удивительные картины, как будто я вовсе не прислуга, обреченная провести весь свой век на кухне, а знатная дама, живущая в свое удовольствие!»

Другие девушки не разделяли ее восторженного настроения. Каждое утро спутницы Галкарис просыпались в отвратительном расположении духа, все они дружно жаловались на головную боль и прочие недомогания.

Иногда Галкарис даже думалось, что они наперебой изобретают хвори, желая перещеголять друг друга. Стоило одной сообщить, что у нее ломит виски, как другая тотчас восклицала: «Ах, а у меня сводит затылок, и это мучительно!» Третья же, хмуря хорошенькие бровки на гладком лобике, произносила: «Лично я и глаз не могла сомкнуть от болей в пояснице.