Удачи.

— Спасибо. — Розмари опустила свой тюк на землю рядом с ними. Взяв себе только верёвку, нож для свежевания и топор. Молча зашагала вниз по склону. Невозможно было скрыть приближение к лачуге. Широкий склон был полностью оголен. А в руке Розмари несла обнажённое лезвие, поблёскивающее в пальцах.

Первым делом она бросилась высматривать Пелла в доме, но всё было по-прежнему, холодно и мёртво. Она хорошенько поискала мужчину, даже забралась на чердак, чтобы как следует осмотреться, а потом проверила под кроватью. В доме не оставалось ни единого места, где мог бы спрятаться взрослый мужчина. Она вышла наружу, оглядывая своё маленькое хозяйство. Куры спешно рассыпались по сторонам, покуда она пробиралась через царапающуюся и поклёвывающую землю стайку, — но никак иначе не выказывая признаков тревоги. Корова мирно паслась, пара рыжих телят прикоркнула рядом с матерью. И в стойле Пелл не мог прятаться тоже.

Розмари глянула вверх по склону. Гилльям так и пыхтел, устроившись на обломке скалы. Мармелада она не могла рассмотреть издали. Женщина махнула рукой сыну, и тот затряс ладошкой ответно. Потом, с ножом в одной руке и топором в другой, она зашла за коровник.

Благослови Эда, если б только мужчина валялся мёртвым, где и упал тогда. Но Эда была богиней света и жизни, плодородия и изобилия. У неё не вымаливают подходящей смерти. Пелла не было там, растянувшегося посреди травы. Он исчез, как и его нож.

Вдруг Розмари поняла свой просчёт. Приподняв юбки, женщина бегом помчалась в сторону, пришибленная внезапной уверенностью в совершённой ошибке. И стоило повернуть за угол хлева, как она разглядела Пелла, широким шагом направляющегося к её малышу.

— Ну, Гилльям, что это там у тебя? Конфета? Почему бы тебе не показать её папочке?

Только слова и достигали её ушей. А Пелл уже нависал над мальчиком.

— Гилльям, — закричала она во весь голос, в тщетном предостережении. Что Розмари могла крикнуть, чтобы он сделал? Бежать? Но ребёнку не обогнать полного решимости крепкого здоровяка вроде Пелла. Встревоженный криком матери, Гилльям было повернулся, но Пелл подобрал его с земли. И, подхватив на руки, опрометью бросился по тропе к скалам.

Розмари пронзительно завизжала, бесполезно тратя воздух в лёгких, и побежала тоже. Сердце билось с такой силой, что глухие удары запечатывали слух, а потом до неё внезапно дошло, что громовой грохот отдавался совсем не в груди. Цокали копыта. Кто-то ехал на лошади по скалистой тропе. Подняв полные паники глаза, она разглядела троих всадников, галопом необдуманно взбирающихся вдоль скалы.

— Остановите его! — прокричала она им, беспомощно, безнадёжно. — Остановите его! Он хочет убить мальчика! Помогите, пожалуйста! Пожалуйста!

Разве могли они расслышать её запыхавшиеся вопли? Она продолжала бежать и понемногу начинала уже видеть маленький рыжевато-коричневый комок, скачущий за Пеллом, хватая за ноги, отлетая назад и нападая вновь. Гилльям обрёл голос и ревел от ужаса, даже сейчас крепко ухватившись за мешочек со сладостями. А Пелл был всё ближе и ближе к вершине скалы.

Трое мужчин загнали его, сшибая с ног. Розмари вскрикнула в ужасе, когда Пелл швырнул в них сына и попытался сбежать, даже когда те, бросив отчаянно бьющих копытами лошадей, погнались за ним пешком. Гилльям тяжело грохнулся на землю и откатился прочь от борющихся людей, а потом распластался, лежа неподвижно в предвесенних лучах солнечного света.

— Гилльям! — пронзительно завизжала Розмари, бросаясь бегом к сыну. Лошади, пуганные её криками, развернулись задом и поскакали туда, откуда появились. Её не заботили ни они, ни дерущиеся трое на одного мужчины, барахтающиеся на краю обрыва. Дотянувшись до своёго ребёнка, Розмари подхватила наконец его на руки.