Он встретил меня радушно и сразу перешел к делу:

- Ваш учитель в больнице, говорят выживет. Пока без сознания. Сильный шок и потеря крови. Если протянет ноги, меня ждет в управлении неприятнейший разговор.

Перед ним стояли два стола: один огромный и совершенно пустой, и другой, поменьше и сбоку, на котором покоились в безупречном порядке, как в музейной витрине, разнообразные трубки, штук двадцать, не меньше. Он усадил меня за стол с трубками, что, несомненно, было благоприятным признаком. То и дело он поднимал со стола одну из трубок, чистил ее щеточкой и осторожно укладывал на прежнее место.

- Объясните, пожалуйста, как вы оказались в его мотоцикле?

- Он показал мне труп дога, я его долго разыскивал.

- А, вот оно что. Красивый был пес... А что вам понадобилось на пустоши?

- Мне ничего. Он просил меня подождать в мотоцикле, но мне почудилось что-то неладное, и я пошел за ним.

- А он для чего отправился к статуе?

- Толком не знаю. Что-то проверить, его собственные научные изысткания.

- Ха-ха, вот потеха! Это чучело еще что-то исследует! А что же именно?

- Не знаю.

Мой ответ его огорчил. Он умолк и бархатной тряпочкой долго полировал очередную трубку.

- Ох, профессор! - он сокрушенно покачал головой. - Да это же уголовщина! Вот наделали дел!

- Каких таких "дел", майор?

- Потревожили ни в чем не повинных животных, пинали ногами, из-за вас мы троих задавили, а покалечили сколько! -мне стало казаться, что он издевается.

- Да у вас же не заповедник! И они человека чуть не убили!

- Он сам к ним полез!

- Не знаю, не знаю, майор... признать уголовщиной ЭТО мог бы лишь суд, где судьей сидела бы кошка, и на скамье присяжных - тоже кошки.

Он посмотрел на меня исподлобья, как бы ожидая дальнейших пояснений.

- Хорошо... А вооруженный налет на памятник архитектуры? Столичный ученый, как террорист какой-нибудь, разъезжает туда-сюда с бомбой?

- Не видел никакой бомбы!

Он помедлил, потом, наклонившись, пошарил у себя под ногами и выставил передо мной одуванчиков ящик.

- Сделано, в общем, грамотно, - ворковал он над ящиком, снимая бережно крышку, будто там был старинный фарфор, - химик все-таки... и часики имелись... если вот эти проволочки соприкоснутся, - он небрежно поиграл какими-то проводами, -мои трубки уже больше никто не набьет табаком.

Словно вдруг испугавшись реальности такой перспективы, он протянул к себе трубку с черным резным чубуком и принялся ее набивать.

- Одного я понять не могу: как она не взорвалась в мотоцикле? В электричестве он ни черта не смыслит, вот уж ваше слепое счастье... Кстати, я поздравляю пана профессора! Вы катались верхом на собственной смерти - это не всем сходит с рук! Вы бы въехали на тот свет в недурной компании! - что-то в трубке ему не понравилось, он вытряс табак в пепельницу, прочистил мундштук щеточкой и стал набивать снова. - Поймите меня правильно: я не собираюсь начать против вас уголовное дело, да и не мог бы. Я хочу вас предостеречь... Люди науки в житейских делах легкомысленны... Вы связались с подозрительной личностью, мало того, что он вас чуть не угробил, он хотел еще взорвать памятник. Разве это способ исследования?

- Здесь какая-то путаница, - заупрямился я, - не мог он его взрывать. Не сумасшедший же он!

- Само собой, сумасшедший, - майор благодушно попыхивал, раскуривая трубку, - не сомневайтесь... и лучше с ним не водитесь!

Оба его стола, и трубки, и злополучный ящик утонули в пластах дыма. Я вытащил сигареты, и он любезно поднес мне спичку.

- Я боюсь вот чего, - он глядел на меня недоверчиво, -вам везде теперь мерещится разветвленный кошачий заговор, это бывает с приезжими. Вы попробуйте устроить шум, вас конечно поднимут на смех, но скандал есть скандал, а провинция есть провинция, и моей отличной репутации, и что еще хуже, аттестации - увы, конец! И спрашивается, из-за чего - из-за того, что в маленьком городе жители слишком сильно любят своих кошек!

Ах, вот в чем дело!.