— Господи! Мисс Энскомб, — сказал он. — Я должен пойти к ней. Как хорошо, что вы мне напомнили, пока не поздно. Когда ты за этими стенами, то словно попадаешь в другой мир. Вы этого не почувствовали, Кэмпион? Сознание просто переключается на идеи и их техническую разработку. Бедный старый Энскомб! Я его в общем-то неплохо знал, но здесь все от меня куда-то ушло.

Пайн вытер лоб.

— Вам повезло, — сухо заметил он. — А вот я думал о нем всю ночь. Не нравятся мне обстоятельства его гибели. Если полицию это удовлетворит, я не стану спорить, но что-то сомнительно.

В его последних словах прозвучал вопрос, и Кэмпион, догадавшийся, что никто из присутствующих не подозревает о его ночной встрече с Хатчем, решил его проигнорировать. Ли Обри был менее осторожен.

— Энскомб не из тех, кто кончает жизнь самоубийством, — назидательно ответил он.

Пайн посмотрел на Кэмпиона.

— Я имел в виду убийство, — сказал он.

Ли кашлянул и сделал шаг по дорожке. Он поджал губы и выглядел шокированным.

— Мой дорогой, — протестующе начал он, и его упрек смело можно было назвать укором, — истерика по утрам непростительна. И еще одно, Пайн. Вам не следует здесь появляться, если я лично не приглашу вас. Это попросту не разрешено. Наше правительство это запретило. Я не желаю знать, как вы сюда проникли, потому что не намерен докладывать этому несчастному зверенышу у ворот, но, умоляю вас, больше так не поступайте.

Его слова слишком походили на выговор учителя расшалившемуся школьнику. Кэмпион никогда не слышал, чтобы так обращались со взрослым человеком. Пайн, круглый, розовый и опасно настороженный, никак не отреагировал на сказанное.

— Тут в округе в последние двадцать часов прошла облава, — проговорил он, когда они уже двинулись с места. — Человек, которого разыскивала полиция, прошлой ночью бежал из больницы Сент-Джуд в Коачингфорде. Он угнал старую машину, бросил ее, всю забрызганную водой, на нижней дороге к Бридж и скрылся. Они продолжают его искать. Вам это не кажется подозрительным? — Ли расхохотался, в его смехе улавливалось почти женское злорадство.

— Ну и ну, — сказал он, — гнусные же у вас мысли. Какой-то бедняга скрывается от полиции, и вы само собой предположили, что он первым делом пробрался в сад и убил старого Энскомба, благо он там находился. Это ребячество, Пайн. Это ниже всякой критики. Вы, мой милый, чем-то расстроены. Желудок у вас не в порядке, что ли?

Живот маленького толстяка затрясся, но глаза, как и прежде, оставались пугающе проницательными.

— Я подумал, Кэмпион, — начал он, — что вы должны были вернуться из Коачингфорда как раз в то время. Вы не видели этого человека?

— Нет, — отозвался Кэмпион. Он успел отметить, что его голос совершенно спокоен.

Ли раздраженно вздохнул.

— Мой милый Пайн, — сказал он, с усталой снисходительностью взяв того за руку, — вы сейчас ведете себя как настоящий осел.

— Я так не считаю, Обри.

— Тогда вы должны поверить мне на слово. — Ли угрожающе усмехнулся. — Я лично знаю Кэмпиона и могу поручиться, что, во-первых, он ниоткуда не бежал, во-вторых, что подобное подозрение никак не означает, что он пристукнул старого Энскомба в его саду. Скажу больше, само это предположение чудовищно, абсурдно, нелепо.