Зато Соломон один, без посторонней помощи убил меховое манто. Мы засмеялись, увидев, какое благоговение появилось на его мордочке, когда он узрел это манто и тут же выгнул спину, вызывая его на бой. И мы ни на секунду не задумались, когда владелица погладила Соломона по голове и, говоря: «Ничего, малыш, это ведь просто манто», небрежно положила его на стул в прихожей. А вот Соломон задумался. И, получив свою долю бутерброда с крабовым мясом, тут же ушел в прихожую, где убил манто так обстоятельно, что я и теперь дрожу, вспоминая, во что нам обошлась его починка. 

После этого мы тщательно охраняли меховые манто. Пока гостья раздевалась, Чарльз держал Соломона на кухне, а затем я собственноручно запирала манто в гардеробе, после чего запирала и дверь спальни. И все же меня охватили дурные предчувствия в тот вечер, когда в гардеробе было заперто очень дорогое манто из меха леопарда, а Соломон, едва ужин кончился, тихонько ускользнул в прихожую. Улучив минуту, я на всякий случай последовала за ним. Все, казалось, было в полном порядке. Дверь в спальню была надежно заперта, Соломон с невинным видом сидел на столе в прихожей и глядел в ночную тьму, а когда я с ним заговорила, объяснил, что он просто высматривает лисиц.

И только когда гостья, уходя, начала оглядывать прихожую и повторять, как странно, она твердо помнит, что оставила ее на шкафчике, я спохватилась, что шляпу в спальню не забрала. Но уже все свершилось. Это была – вернее, была прежде – щегольская шляпа с эгреткой из черных петушиных перьев. Когда мы извлекли ее из-под того же кресла, которое однажды укрывало знаменитую телеграмму тетушки Этель, все перья отвалились.

Глава тринадцатая

ШЕЙХ СОЛОМОН

К тому времени когда Соломону исполнилось полгода, он, вопреки малообещающему началу, вырос в одного из красивейших сиамов, каких нам доводилось видеть. Правда, усы у него оставались пятнистыми, лапы – крупными, и ходил он походкой Чарли Чаплина. Но детский жирок исчез, и он выглядел гибким и глянцевитым, как пантера. Его темная треугольная маска блестела, будто полированное дерево, если не считать единственного белого волоска точно в середине – он объяснял, что вечно тревожится за Шебу, вот волос и поседел. Раскосые глаза над высокими восточными скулами были ярко-сапфировыми и редкостными даже для сиама. Когда он лежал на садовой ограде, изящно свесив длинные темные ноги, то, по мнению старика Адамса, выглядел ну прямо что твой шейх в своем восточном дворце.

Старик Адамс, большой поклонник творчества Этель М. Делл, очень хотел бы, чтобы Соломон оказался шейхом в романтичном смысле этого слова. В то время он еще мечтал разбогатеть, продавая сиамских котят, а Соломон был столь великолепен, что он только обрадовался бы, уволоки наш сиам Мими за глянцевитую кремовую шкирку подальше в холмы, чтобы там стать прародителем такого аристократического рода, за членов которого, утверждал мечтатель, будут платить по десять фунтов и еще спасибо говорить.

Он до того возмутился, когда мы охолостили Соломона, что неделю отказывался разговаривать с нами, что было понятно – мы и сами не хотели портить Соломону жизнь, но мы делили ее с ним, а даже самые закаленные наши друзья начали бы избегать дом, где обитал бы нехолощеный сиам. И оставить его в таком случае мы могли бы, либо позволяя ему бродить на воле, а тогда сиамские коты превращаются в отпетых забияк и редко показываются домой, либо держа его взаперти в сарае, куда бы к нему водили кошек.

Когда мы спросили Соломона, как он на это смотрит, он ответил, что всегда предпочтет жуков девочкам.