И она бы не тревожилась (во всяком случае, о том, где он будет спать), если бы стала свидетельницей захватывающей сцены, которая разыгралась, едва они добрались до корзины. Когда они припали к полу с обеих ее концов, подобно паре снайперов, и испустили долгое предостерегающее шипение в отверстия, Самсон, едва крышка была поднята, ответил коротким отчаянным шипением и взвился в воздух. Как сказал Чарльз, стоя на стуле и пытаясь отцепить его от карниза, пока наша парочка снизу предупреждала его, что пусть только он посмеет ступить ногой на Их ковер в Их доме — Их долине, ревел Соломон, хлеща хвостом как бичом, — они его съедят живьем... Как сказал Чарльз, она бы тут же упала в обморок.

ВЕЛИКАЯ СИАМСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Это, сказала его владелица — а пятеро котят подозрительно щурились на нас из-за ее лодыжек, — это Самсон работает на публику. Он вернется, стоит закрыть дверь, сказала она. Не выносит темноты. И действительно (вылитый Соломон, выразительно сказал Чарльз, услышав это. Его мы ни в коем случае не возьмем), едва дверь захлопнулась, как снаружи донесся душераздирающий вопль Самсона, надрывающего глотку, чтобы отогнать привидения.

После таких переживаний Самсону пришлось воспользоваться ящиком. И проделал он это не стеснительно, как нормальный котенок, но внушительно, чтобы показать, каких опасностей ему удалось избежать. После этого Самсон (он явно уже привык к появлению посторонних людей) просто должен был влезть на гладильную доску. Она находилась за занавеской из тяжелой материи, и когда он забрался на самый верх, в комнате этого старого незнакомого нам дома вдруг качнулось нечто, скрытое складками занавески, которая, едва он задвигался, качнулась обратно. И совершенно напрасно хозяйка котят попросила нас не смеяться — мы побелели как бумага.

Самсон был настолько похож на Соломона, что мы, конечно, его не взяли бы, если бы не одно обстоятельство. Нам был нужен кот, а он был тут единственным котом. А кота мы выбрали в расчете, что он, когда вырастет, сможет вести себя с Соломоном на равных. А еще мы хотели кота, чтобы Соломону не взбрели в голову всякие идеи. Стоит взять еще кошечку — и старый Брюхан вообразит, что обзавелся гаремом — и, как сказал Чарльз — пусть это останется чисто в теории, но бахвалиться он все равно будет без передышки. Разляжется на спине, а они справа и слева его умывают — от Соломона только этого и ждать. Спать будет головой на одной, а ногами — на другой. Сшибать их с ног, когда ему вздумается — как сейчас опрокидывает Шебу, — но только чаще для пущего эффекта.

И мы взяли Самсона — как выяснилось, к лучшему. Если бы кошечке довелось вытерпеть то, что вынужден был терпеть Самсон в следующие дни, думаю, она не выжила бы.

Иногда меня удивляет, как я сама-то выжила. В первую ночь, памятуя о своем обещании, мы взяли Самсона к себе в спальню. До утра он бдел на шкафу — иногда икая, потому что за ужином они его перепугали и он проглотил большой кусок кролика, — а те двое выли под дверью свободной комнаты как лесные волки. На вторую ночь, чтобы как-то уравновесить положение вещей, мы заперли Самсона в гостиной с грелкой, а их забрали к себе в постель. Но и это не сработало.

Соломон и Шеба, уже убедившись, что мы не поддадимся на их уговоры и не выбросим Самсона в мусорный бак, подчеркнуто перестали с нами разговаривать. И, чтобы мы не упустили из виду этот факт, Шеба не свернулась калачиком в ногах кровати, как обычно, но, тяжко вздыхая, улеглась мне на плечо, а Соломон, решив не уступать своего привычного места, угрюмо скорчился на ней.

Соломон весит немало, и в результате стоило ему пошевелиться или мне высвободить плечо, как Шеба переставала вздыхать и шипела. Всякий раз, когда это происходило, Соломон спрыгивал на пол и обиженно укрывался под кроватью. Всякий раз он спрыгивал с таким печальным, таким безнадежным стуком, что сотрясал половицы и будил Самсона, который тут же принимался горько плакать внизу.