– Ну, коли так, давай взбодримся!

«Секретарша» выбралась из-за стола и походкой послушной девочки направилась за кофе для начальницы и для себя.

Это им разрешалось, потому что кофеваркам, соковаркам и автоматам горячей пищи тоже требовалась реклама, и Бузмакин не нашел ничего лучшего, как забабахать их в отдел офисной мебели. Может быть, это была тщательно продуманная диверсия? В смысле, зловредный менеджер вполне мог надеяться, что барышни, то и дело прикладываясь к синтетическим супчикам, сдобренным всякими калорийными пищевыми добавками, постепенно растолстеют и потеряют форму?

Ну что ж, основания для такой вот голубой, не побоюсь этого слова, мечты у Бузмакина были. Катюшка с Альбиной рекламировали автомат горячей пищи с превеликой охотой. Супчики были отменно вкусны. А кофе – так себе, средней паршивости. Поэтому Альбина нацедила для кофеманки Катюшки дымящейся коричневой жидкости, а для себя – грибного супу, жалея сейчас только об одном: не может она угостить этой вкуснятиной того парня, который упрямо топчется за окном. Замерз небось!

И… интересно, скоро ли уйдет?

Он не ушел. Однако, когда универмаг закрылся, Альбина его больше не видела. Сразу стало скучно, настроение рухнуло, будто карточный домик. И главное, уйти нельзя, надо торчать, как дуре, на этой дурацкой витрине! Еще хорошо, что сейчас зима, манекены работают всего на час дольше, чем весь универмаг, а летом пришлось бы кривляться дотемна!

Катюшка мигом заметила ее состояние и прилипла к стеклу.

– Ого, – присвистнула, вглядываясь в темноту, – наш-то друг, оказывается, не из слабонервных! Похоже, он крепко клюнул на живца! – Катюшка хихикнула, довольная своим каламбуром. – В смысле, на живого манекена. В смысле, на тебя, Альбуся!

Вообще-то Альбина терпеть не могла, когда Катюшка так ее называла: бабуся какая-то, но сейчас она даже забыла огорчиться по поводу несчастья носить такое имя, от которого невозможно образовать нормальную уменьшительную форму.

– Ты имеешь в виду… – шепнула нерешительно.

– Да, да! – кивнула Катюшка, упругой походкой возвращаясь к рабочему столу. – Он сел в очень недурственный «фордик» и по-прежнему не сводит глаз с витрины. Иначе говоря, с тебя.

– А может, с тебя? – усомнилась суеверная Альбина, однако Катюшка со знанием дела покачала головой:

– Вот увидишь!

И Альбина в самом деле увидела: когда истек этот бесконечный час и они с Катюшкой вышли на улицу, нарочно решив обойти универмаг не дворами, как всегда, а с фасада, именно рядом с ней распахнулась дверца молочно-белого «Форда», именно на нее глянули ласковые карие глаза, именно ей было негромко сказано:

– Привет… Можно тебя подвезти?

Альбина растерялась. Его голос из теплой полутьмы салона звучал странно-интимно. Она не была избалована такими приглашениями, такими голосами… И до сих пор еще ныло на самом дне души воспоминание о том, как ее «подвезли» несколько лет назад. Тогда Альбина совсем недавно приехала в Москву и стояла на обочине дороги, поджидая тетю Галю, которая собиралась сходить с племянницей в милицию и оформить временную прописку. Наклонилась, дурочка-провинциалка, к открывшейся дверце «Волги», которая вдруг остановилась рядом. Два парня с невинным видом спрашивали, как проехать к какому-то там заводу, а Альбина попыталась их уверить, что завод этот вовсе не на Щелковской, а на Пресне.

Она и ахнуть не успела, как грубые руки втянули ее в машину – и та понеслась по шоссе под хохот довольнехоньких парней.

– Вы что, вы что? – бестолково закричала она и умолкла, увидев у самой своей щеки кривое лезвие ножа.

– Не шуми, – поморщился рыжий, сидевший рядом с Альбиной, и приобнял ее за плечи.