– Ладно. – Шай встала и подошла к стене. – Поговорим о создании подделок. Стены камеры, в которой вы меня держали, сложены из сорока четырех пород камня. Все это только ради того, чтобы задержать меня на максимально возможное время. Чтобы сбежать, мне пришлось бы выяснить состав и происхождение каждого блока. А для чего?

– Для того, чтобы подделать стену. Это же понятно.

– Хорошо. Но зачем мне переписывать историю каждого отдельного блока? – спросила она. – Ведь можно заменить один блок или несколько, сделать между ними какой-нибудь туннель или лаз и просто удрать.

– Я… – Он нахмурился. – Признаюсь, ответа у меня нет.

Шай провела рукой по стене комнаты. Стена была покрашена, хотя за давностью лет краска во многих местах шелушилась, а кое-где свисала рваными лоскутами. Под пальцами отчетливо чувствовались отдельные блоки.

– Все в этом мире, Гаотона, пребывают в трех реальностях: Физической, Когнитивной и Духовной. Физическая – это то, что мы видим и осязаем. Когнитивная отражает то, как наш разум воспринимает объект и как объект воспринимается самим собой. В Духовной же реальности находится душа объекта, сама его сущность, а также все его связи с предметами и людьми, его окружающими.

– Да пойми ты наконец, – нетерпеливо произнес Гаотона, – меня не пронять языческими байками.

– Ну да, конечно, вы же служите солнцу, – с трудом подавив смешок, вымолвила Шай. – Ой, нет, восьмидесяти солнцам. И несмотря на то что все они как две капли воды похожи друг на друга, вы верите, что каждый день восходит новое… В любом случае вы попросили рассказать о моем искусстве и объяснить, почему воссоздать душу императора значительно сложнее, чем трансформировать стол. Идея реальностей играет здесь важную роль.

– Ну хорошо, хорошо. Продолжай.

– Итак. Если предмет существует как единое целое продолжительное время и воспринимается окружающими таковым тоже долгое время, то этот предмет и сам все сильнее и сильнее воспринимает себя единым целым. Возьмем, например, наш стол. Он состоит из некоторого количества различных деревянных частей. Но воспринимаем ли мы его как набор этих составных частей? Мы воспринимаем его как единое целое. Таким образом, чтобы подделать стол, мне нужно представить его целостным. Аналогичным образом обстоит дело и со стеной. Стена в моей камере существует уже давно, а потому ощущает себя единым целым. Возможно, отдельные блоки все еще воспринимают себя обособленно от стены, но, если бы я попыталась поработать с ними, мне бы непременно воспрепятствовала стена. Ведь сама она воспринимает себя уже как единое целое.

– Сама стена, – бесцветным голосом заговорил Гаотона, – воспринимает себя уже как единое…

– Вот именно.

– Ты говоришь так, будто стена наделена душой.

– Все вещи наделены душой, – уверенно заявила Шай. – Каждый объект как-то воспринимает себя. Ключевую роль играют связи и намерения. И именно поэтому, уважаемый господин арбитр, я не могу просто переписать личность вашего императора, оттиснуть на нем печать и на том покончить с делом. Например, в семи отчетах сказано, что любимый цвет императора – зеленый. А почему именно зеленый, вам известно?

– Нет, – признался Гаотона. – А тебе?

– Мне тоже пока не известно, – призналась Шай. – Предполагаю, что данный цвет нравился брату Ашравана, умершему, когда Ашравану было всего шесть. Тогда получается, что император обожает этот цвет, поскольку он напоминает о безвременно ушедшем родственнике. А может быть, император любит зеленый из-за чувства привязанности к родине? Ведь он родился в Укурги, а флаг в этой провинции как раз зеленый.