День восемьдесят пятый

«Да», – подумала Шай, продвигаясь вдоль своей постели и роясь в бумагах.

На столе места уже давно не хватало, поэтому она разложила стопки листов поверх покрывала.

«Несомненно, его первая любовь уходит корнями в прочитанные в юности книги. Потому-то… у Куршины рыжие волосы… Но это все на подсознательном уровне. Он этого не осознавал. Значит, спрятано глубоко».

Как же она пропустила такое? Разумеется, эта часть воссоздания была самой сложной, поскольку затрагивала сугубо личную жизнь императора, а не ту, что у всех на виду. Да и вообще, императором Ашраван был не от рождения.

В общем, оказалось, что до завершения проекта гораздо дальше, чем ей казалось до сегодняшнего дня.

А время безвозвратно утекает!

Она добавила свое открытие к печати, над которой работала. В нее Шай сводила все переживания и опыт Ашравана на романтическом поприще. Все, что смогла обнаружить. Среди них нашлось место и смущению, и стыду, и гордости – всему тому, о чем она уже имела представление благодаря хроникам и личным записям императора. А также благодаря устным воспоминаниям его приближенных. Кроме того, идя на оправданный риск ради наполнения души императора истинной жизнью, она кое-что добавила от себя. Например, встречу с кокетливой женщиной, чье имя Ашраван, как ни силился, вспомнить не смог. Праздные фантазии.

Близость с той, кого уже и в живых-то нет.

Приходилось строить предположения, чтобы не оставить душу пустой, лишенной страстей.

Таких личных. Таких сильных.

Шай ощущала себя все ближе к Ашравану. И временами даже представлялось, будто она становится частью его самого. Шай уже не первый день вела параллельно две книги. Первая содержала в себе сугубо формальные сведения, без подробностей; у читающего эти записи должно было сложиться впечатление, что Шай в отведенные сроки не укладывается. Вторую книгу, с настоящими записями, она маскировала под неаккуратные стопки листов с бессмысленными заметками.

Шай действительно должна была выбиться из назначенного арбитрами срока, но вовсе не так сильно, как следовало из первой книги. Хотелось бы верить, что уловка даст несколько драгоценных дней, прежде чем Фрава нанесет окончательный удар.

Разыскивая листок с нужными записями, Шай наткнулась на один из списков нужных для побега действий.

«Во-первых, устранить кровавое клеймо на двери», – гласила зашифрованная запись.

«Во-вторых, заставить охранников молчать.

В-третьих, по возможности вернуть клейма сущности.

В-четвертых, сбежать из дворца.

В-пятых, немедленно покинуть город и оставить как можно меньше следов».

Далее Шай детально расписала, как именно будет выполнен каждый пункт.

Она не забросила идею побега. У нее были хорошие планы, но в последнее время она сосредоточилась на отчаянных попытках как можно быстрее закончить воссоздание души императора.

«Еще неделя, – заверила себя Шай. – Если справлюсь за неделю, то останется пять дней до крайнего срока. Вот тогда-то и нужно уносить ноги!»

День девяносто седьмой

– Что это? – произнес Харли, наклоняясь.

Этот крепкий Боец частенько изображал из себя человека более глупого, чем был на самом деле, что помогало ему выигрывать в карты. У него было двое детей, девочки не старше пяти, но это обстоятельство не мешало ему спать со стражницей из своего отряда. В глубине души Харли мечтал последовать по стопам отца и стать искусным плотником. А еще он пришел бы в ужас, обнаружив, как много Шай знает о нем.

Он подобрал с пола лист бумаги. Клеймящий только что ушел. Стояло утро девяносто шестого дня заключения.