— Боже правый! Опять вы?

Почтальон с явным отвращением посмотрел на меня и вручил очередную телеграмму:

— Миссис, это моя работа. Вы там что, в лотерею выиграли?

Это был его четвертый за сегодня визит. Три предыдущие телеграммы были от Вебера Грегстона, и все гласили: «Сегодня скучаю без вас больше, чем вообще считал возможным. Пожалуйста, врежьте мне еще раз».

Двумя неделями раньше я получила от него пачку открыток из Флориды, где он искал место для съемок нового фильма. Зачем-то он потратил уик-энд на железнодорожные разъезды по всему штату. Высаживаясь чуть ли не на каждой станции подряд, он посылал мне открытки из мест с такими названиями, как Де-Фьюниак-Спрингс, Корнби-Сеттлмент, Мари-Эстер.

Я вернулась в гостиную и помахала Элиоту свежей телеграммой. Тот заскочил в середине дня на чай с кексом.

— Еще одна?! Каллен, ты попадешь в журнал «Интервью»: «Кто же она — загадочная возлюбленная загадочного Грегстона?» Здорово!

— Ну хватит! Элиот, зачем он это все?

— Я бы сказал, что он пытается заставить тебя сдаться, но очень романтически. На твоем месте я бы капитулировал уже после кожаной куртки. Теперь же, по-моему, его привлекает твое упорство. Ты ему отвечала?

— Ни слова.

— А он тебе звонил? И хватит жадничать, отрежь мне кусок побольше. Ты всегда такая скряга.

— После универсама больше не звонил. Спасибо, хватит с меня телеграмм. Элиот, что с ним такое? Он что, бабник-ударник? Как это можно, первый раз вести себя как свинья, потом — паинька паинькой? Он не шизанутый?

— Каллен, я специально навел справки. По-моему, он просто очень стеснителен и зажат. Его же домогаются все кому не лень, а самый простой выход — забиться в угол и огрызаться. Поверь, среди киношников такое встречается сплошь и рядом. Я разузнал довольно интересные вещи. Несколько лет он жил с писательницей по имени Ленор Конрой. Говорят, она ушла к другому, но с Вебером они расстались довольно мирно. Женщины, которые хорошо его знают, все говорят, по сути, одно и то же: на него можно положиться, он очень заботлив и вообще хороший друг… Каллен, я вот о чем думал. Помнишь, он говорил, что это наваждение появилось у него только после того, как ты его шарахнула? Не хотелось бы тебя пугать, но как ты Думаешь, не могла ты… передать ему немного Рондуа?

— Здорово, Элиот! Вот спасибо! Как будто и без того проблем мало! Теперь я буду думать, что стала колдуньей!

Элиот откусил кусок кекса и пожал плечами:

— Это же так, предположение.

— Ну да, но что, если оно верное?

Хлопнула входная дверь, и Дэнни громко провозгласил, что он дома. Мы с Элиотом быстро переглянулись, словно застигнутые врасплох родителями за чем-нибудь запретным. Собственно, так оно и было. Дэнни ничего не знал о Вебере Грегстоне, фиолетовой молнии, сне о женщинах с пламенеющими шарфами. Элиот смел телеграммы с кофейного столика, а я сунула в карман ту, что держала в руках.

Войдя, Дэнни плюхнулся на диван, потеснив нас. Он меня, конечно, напугал, но я все равно была рада его видеть. Рядом с ним я всегда ощущала явный подъем духа.

— Здравствуйте, дети! Сколько кусков кекса уже досталось Элиоту? Калли, у меня для тебя одна интересная новость. Тебе этот полицейский не звонил еще? Флоссманн, что ли.

— Флоссманн?! Я его помню, он расспрашивал меня после того, как Алвин Вильямc взялся за топор. А зачем ему звонить?

— Может, мне уйти? — поднялся Элиот. Дэнни мотнул головой и знаком показал Элиоту, чтобы тот садился обратно.

— Да нет. На самом деле все довольно интересно. Главное, Каллен, не забегать вперед. Так вот, сегодня утром мне позвонил этот твой Флоссманн и сказал, что Алвин Вильямc добивается разрешения писать тебе.