— Если бы я мог еще чем-нибудь помочь… Совсем недавно, Пепси, я думал, что кое-что могу, но наш друг Марцио меня разубедил.

— Как по-вашему, мистер Трейси, мой план сработает?

— Нет. Я уже говорил — и не понимаю, зачем тебе даже пытаться. Джек Чили слишком безрассуден и злобен, чтобы тебя понять. Ты совершенно прав, и от того, что ты предлагаешь, всем на Рондуа было бы только лучше; но Чили в принципе не способен понять этого.

В голосе мистера Трейси звучало только поражение.

Что бы с нами потом ни произошло, я была уверена: мистеру Трейси недолго осталось — либо из-за страха, разъедающего организм, словно рак, либо просто от усталости. От него прежнего осталось так мало, что я в некотором смысле была рада, что мы не будем присутствовать, когда упадет занавес. Сила и отвага мистера Трейси так долго нас поддерживали. Увидеть, как они иссякают до последней капли, грозило приступом вселенской скорби.

— Пепси, ты помнишь дорогу? Следуешь Мертвому Почерку, и так до Жарких Туфель. Кармезия знает, как идти, но у Туфель вам придется распрощаться, и дальше рассчитывай только на себя.

Пепси кивнул и, не сказав больше ни слова, повернулся уходить. Лицо его было перекошено, словно от свежего ножевого пореза. Такое прощание было не по мне. Я подошла к мистеру Трейси и, сколько хватило рук, обняла за шею. Слезы хлынули прежде, чем я успела произнести хоть слово.

— До свидания, мистер Трейси. Вы замечательный. Я вас очень люблю.

— До свидания, Каллен. Постарайся сделать для него все, что можешь. Потом отойди в сторону и не мешай. Теперь это его работа, ты свою сделала. Он очень хороший мальчик.

Едва шевельнув лапой, пес отстранил меня, развернулся и похромал обратно к тенту. От его поступи земля у меня под ногами дрожала. Я смотрела ему вслед, пока это не стало совсем невыносимо. К счастью, подкатилась негнаг Кармезия и сказала, что нам пора — Пепси уже «отчалил».

Мы вышли к долине, одна сторона которой была нефритово-зеленой, а с другой высилась отвесная скальная стенка черного цвета. Вся ее поверхность была покрыта врезанными глубоко в камень исполинскими буквами и числами, загадочными словами, неоконченными набросками зверей, футуристических построек и мебели, подобных которым я никогда не видела на Рондуа, рисунками почти человеческих лиц. Кармезия сказала, что многие думают, будто это рассеянные каракули кого-нибудь из ранних богов, размышлявшего, как дальше поступить с Рондуа.

Пока мы разглядывали стенку, Кармезия пригнулась к земле и стала активно принюхиваться, словно идущая по следу охотничья собака. Мы с Пепси переглянулись, одинаково озадаченные.

— Прямо по курсу — зной, чую направление. Туфли должны быть очень близко.

Теперь все казалось очень просто. Миновать Жаркие Туфли (что бы это ни было), распрощаться с негнагом Кармезией и шагать прямо вперед навстречу Джеку Чили и тем ужасам, которые он для нас приготовил.

Когда-то я смотрела документальный фильм про африканских животных. Кроме обычных газельих скачек и смешно возмущающихся бегемотов там была одна часть, которая меня буквально потрясла. Лев, поджарый и чуть ли не все время в полете, преследовал по саванне зебру и наконец догнал. Вцепившись зебре в нос, он стал возить ее, как тряпку. Смотреть на это было крайне тяжело, но самое потрясающее — это реакция зебры. Стоило льву схватить ее, она замерла как вкопанная и беспрепятственно позволила себя пожрать.

Закадровый голос бесстрастно объяснил, что, сколь жестокой ни представлялась бы нам эта сцена, на самом деле природой для таких случаев предусмотрен своего рода предохранитель.