Женщина по-прежнему жевала жвачку.

– Их часто теряют. Их или застежки к ним.

Элинор с улыбкой склонилась к ней:

– Вы живете в Хило, мисс?

– Да, конечно… а что?

– Вы знаете, сколько в этой части острова выпадает осадков? Сколько миллиметров в год?

Женщина равнодушно пожала плечами.

– Я здесь не живу, но могу назвать вам примерную норму. Сто пятьдесят в год, а в горах до двухсот. – Она придвинулась еще ближе. – А теперь дайте-ка мне тент, иначе я поставлю машину у вас на крыльце и прямо отсюда позвоню президенту компании.

Теперь «автобикини» хлопало на ветру, пока Элинор вела джип по Вайануэуэ-авеню и дальше по Радужному спуску к Конной тропе, но она надеялась, что этот несерьезный кусок винила сможет защитить ее хотя бы от небольшого дождя.

На закате она миновала повороты к пещерам Каумана и Гольф-клубу Хило и выехала в предгорья. Дорога здесь сузилась, но покрытие оставалось гладким, да и машин навстречу почти не попадалось.

Дождь застал ее в десяти милях к западу от Хило. Дизайн компании «Крайслер» будто нарочно предусмотрел, что вода с хлопающего тента будет прямиком литься ей за шиворот и на ветровое стекло. Снаружи неуклюжие дворники кое-как протирали стекло, но изнутри ей пришлось вытирать воду салфеткой. Заднее сиденье мгновенно промокло, и Элинор переложила дорожную сумку вперед. На западе еще полыхал дивный тропический закат, но от туч и дождя небо потемнело раньше времени.

Элинор бросила последний взгляд в зеркало на огни Хило, и дорога перевалила через холм. Теперь она не видела ничего, кроме нависших с двух сторон вулканических громад и невысоких деревьев на обочине. Впереди не было никаких огней, и казалось, что она едет по бесконечному темному туннелю. Элинор включила радио, но обнаружила только помехи и принялась напевать себе под нос, заглушая противный скрежет дворников.

Внезапно долина расступилась, и в просвете туч глазам Элинор предстало во всем великолепии зрелище двух вулканов, – на заснеженных вершинах играли последние блики заката. На склоне Мауна-Кеа блеснуло что-то металлическое – должно быть, телескоп обсерватории. Еще более впечатляло оранжевое облако над вершиной Мауна-Лоа. Элинор показалось, что она едет по коридору горящего дома, между массивными каменными колоннами. На западе закат, смешиваясь с вулканическим заревом, окрашивал небо буйством красок.

Справа от джипа Элинор увидела радугу и проехала прямо сквозь нее, хотя где-то читала, что по законам оптики к радуге нельзя приблизиться вплотную.

Потом дождь пошел снова, и зарево превратилось в тусклое мерцание. Элинор начала понимать, почему в агентстве так не хотели, чтобы она ехала по Конной тропе. Дорога виляла туда-сюда, словно пытаясь сбросить машину под откос. Деревья вокруг были низкими и уродливыми, но заслоняли обзор настолько, что Элинор на каждом повороте была вынуждена сбавлять скорость до минимума. Дважды ей попадались другие машины, и каждый раз она замечала их всего за несколько секунд до встречи. За пятнадцать или двадцать миль пути Элинор проехала только один поворот – к Национальному парку Мауна-Кеа и к самому вулкану. Из путеводителя она знала, что эта дорога заканчивается тупиком на высоте восьми тысяч футов. Она представила, как астрономы, которые живут и работают там, каждое утро идут в обсерваторию и коченеющими руками поворачивают свои телескопы, пока кислородное голодание не уложит их в больницу. Элинор никогда не нравилась академическая научная среда, но там по крайней мере можно было дышать.

За поворотом на Мауна-Кеа дорога стала хуже. Еле видные в темноте знаки запрещали останавливаться и предупреждали о том, что вблизи дороги могут оказаться неразорвавшиеся снаряды. Пару раз ей попадались тяжелые военные вездеходы, продиравшиеся через кусты слева от дороги.