– Вряд ли, конечно, мистер Конвей уволит своего зятя за опоздание, – говорю я, – но вы ведь в девять начинаете?

– Да, верно, мне пора. Ладно, до завтра. Надеюсь, к тому времени ты уже закончишь свой зубрильный марафон. Ма пригласила нас на обед. Ну, хорошего дня.

– Сегодня и так самый лучший день в моей жизни, – заверяю я брата, зная, что он в точности передаст ма мои слова.

Сверкнув неотразимой улыбкой, Брендан присоединяется к потоку людей в костюмах или в форменной одежде, спешащих в офисы, магазины и на фабрики.

В понедельник я непременно закажу себе ключ от парадной Винни, а сегодня отправляюсь в его квартиру привычным тайным путем. На улице под названием Гроув, рядом с офисом налоговой службы, есть неприметный проулок, полускрытый мусорным баком, переполненным пластиковыми мешками для мусора, от которых воняет грязными пеленками. Большая серая крыса с презрением глядит на меня. Я иду по проулку, сворачиваю направо и оказываюсь между забором, ограждающим сады на задворках домов, стоящих на Пикок-стрит, и задней стеной офиса налоговой службы. Самый последний дом по Пикок-стрит, почти у железной дороги, – это дом Винни. Я протискиваюсь между расшатанными досками забора и бреду через запущенный сад. Трава и сорняки стоят по пояс, на сливовых деревьях уже наливаются плоды, хотя, конечно, большая часть достанется осам и червям. Винни говорит, что ему лениво собирать сливы. Сад напоминает лес из «Спящей красавицы», поглотивший зáмок, где все спят вот уже сто лет. Вообще-то, Винни должен ухаживать за садом, потому что дом принадлежит его тетке, но она живет в Кингс-Линне и никогда сюда не приезжает. Просто Винни байкер, а вовсе не садовник. Ничего, вот обоснуюсь здесь и сразу укрощу эти джунгли. Саду нужна женская рука – и все пойдет на лад. Можно, кстати, начать прямо сегодня, но сперва я немного поучусь играть на гитаре. В углу сада есть сарайчик, наполовину скрытый колючими плетьми ежевики; там хранятся всякие садовые инструменты и газонокосилка. Ничего, я посажу здесь подсолнухи, розы, анютины глазки, гвоздику и лаванду, а еще разные пряные травы в глиняных горшочках. Буду печь печенье, сливовые пироги и кексы, а Винни будет весь такой: «Господи, Холли, как же я без тебя обходился?» Во всех журналах пишут, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Возле бочки для воды тонкие лиловые ветви какого-то куста облеплены белыми бабочками, словно ажурными конфетти; куст шевелится, как живой.

Задняя дверь никогда не запирается, потому что ключ от нее Винни потерял. На кухне так и валяются коробки из-под пиццы, а в раковине с прошлого вечера стоят бокалы из-под вина, но ни малейших признаков завтрака не видно, – должно быть, Винни снова проспал и сразу рванул на работу. Вообще-то, здесь, конечно, нужно прибраться, вытереть пыль, все пропылесосить. Но сперва – кофе и сигаретка. Утром я успела съесть лишь полпорции «Витабикса», прежде чем ма меня отметелила не хуже Мохаммеда Али. Вот балда, забыла по дороге купить сигареты – как-то совсем из башки вылетело после встречи с Бренданом, – но у Винни есть заначка в прикроватной тумбочке, так что я тихонечко поднимаюсь по крутой лесенке в спальню. Теперь уже в нашу спальню. Шторы задернуты, воняет грязными носками. Я впускаю в спальню свет, распахиваю окно, оборачиваюсь и вздрагиваю от неожиданности: в постели лежит Винни с таким видом, будто со страху обосрался.

– Да я это, я, – торопливо говорю я. – Извини, пожалуйста, я… я думала, ты на работе.

Он прижимает руку к груди, там, где сердце, и комично хрипит, словно я в него выстрелила.

– Господи, Холли! А я думал – грабители.

Я хихикаю.

– А ты чего дома?

– Наша новая секретарша, черт бы ее побрал, опять все смены перепутала.