Назавтра ему предстояло поехать в Локмастер, чтобы, впервые не сосчитать даже за сколько лет, надписывать свою новую книгу. В молодости он, репортёр криминальной хроники в газетах Центра, выпустил «Город преступлений». Потом его многочисленные идеи так и не доходили до воплощения, и только приехав в Мускаунти, он наткнулся на истинное сокровище: легенды, бытующие со времён первых поселенцев и просто созданные для сборника «Невероятные были и небылицы».

В Локмастере, округе, граничащем с Мускаунти, проживало много друзей и поклонников «Пера Квилла», и накануне выхода книги в свет редактор «Локмастерского вестника» Кип Мак-Дайармид организовал презентацию для членов литклуба в салоне книжного магазина.

Завсегдатаи клуба явились в полном составе, редактор произнёс весьма лестное для Квиллера вступительное слово, аудитория откликнулась аплодисментами, кто-то весело крикнул: «А где же Коко?»

Выйдя к поставленному ему столику, Квиллер задумчиво обвёл всех взглядом и молча погладил усы. Пауза оказалась невероятно эффектной: зал вскочил на ноги и устроил ему бурную овацию.

Дождавшись, когда все успокоятся, Квиллер мягко заговорил:

– Я расскажу вам о женщине, которая сумела нагнать страх на всё мужское население одного городка у нас в Мускаунти. Гарри Пратт, хозяин отеля «Пирушка» в шотландском  городе Брр, уверил меня, что всё это было на самом деле.

Зал откликнулся радостным гулом и затем замер в ожидании. А Квиллер, подражая звеняще-тонкому голосу Гарри, начал словно бы оживлять на глазах у присутствующих эту диковинную историю.

ХИЛЬДА-СТРИГУНЬЯ

Мой дедушка часто рассказывал о старушенции, которая навела ужас на весь наш город Брр. Было это, сами понимаете, давненько, лет этак семьдесят назад.

Так вот. Жила-была тогда старушка, которая вечно расхаживала по городу с огромными садовыми ножницами и, наставляя их на прохожих, щёлкала кольцами: клик-клак. Кто-то прозвал её Хильдой-стригуньей, и когда её не было рядом, все над ней потешались, но стоило ей приблизиться, как шутникам почему-то делалось не по себе.

Проблема заключалась в том, что никто толком не знал, действительно ли она с придурью или, наоборот, так умна, что смогла всех обвести вокруг пальца. В магазинах она брала что душа пожелает и никогда не платила ни цента. Нарушала любые правила – и хоть бы что. Изредка полицейский или шериф, стоя на безопасном расстоянии, пытались задать ей вопрос-другой, и она всегда отвечала, что идёт поточить эти садовые ножницы. Но сада-то у неё не было! Жила она в лачуге, сложенной из картонных коробок, и был у неё только шелудивый пёс. Ни электричества, ни водопровода. Мой дед, фермер, жил от неё через дорогу, и её лачуга стояла на его земле. Но она не вносила никакой арендной платы, качала себе воду, пользуясь его ручным насосом, а зимой пользовалась его дровами – просто брала их прямо из поленницы.

Как-то вечером, вскоре после Хэллоуина, пастор здешней церкви преподобный мистер Уимси ехал к себе домой с молитвенного собрания, происходившего в Скуунк-Конерз. Вечер был очень холодным, а в машинах тогда ещё не было обогрева (его колымага не имела даже и боковых окон), так что он постарался укутаться как можно теплее. Осторожно продвигаясь вперёд по сельской дороге со скоростью, вероятно, двадцать миль в час, он вдруг увидел впереди, в темноте, какую-то женскую фигуру, бредущую посередине грунтовой дороги в халате и шлёпанцах. С садовыми ножницами, в руках.

Мистер Уимси хорошо знал эту женщину. Раньше она была его прихожанкой, но когда он попросил её не приходить в церковь с ножницами, бросила посещать службы и как будто озлобилась. Но проехать мимо неё по дороге он всё-таки не мог: ясно было, что при таком холоде её ждет неминуемая смерть. Конечно, сегодня вы просто позвонили бы в полицию, но в те времена в машинах не было радиотелефонов, ну и мобильников, само собой, ещё не существовало.