— Что вы хотите этим сказать?

Бруно взял полотенце и принялся протирать стойку бара в том месте, где она была совершенно чистой.

— Все знают, что она кругом жульничала. Однако вы невольно подыграли ей. Она умеет выгодно подать себя, где ей это нужно.

— Где, например?

— Например, этажом выше вашей уютной, должно быть, квартирки. — Бруно оставил наконец стойку бара в покое и значительно посмотрел на Квиллера: — Она поднимается туда для того, чтобы рисовать кота.

Квиллер пожал плечами и собрался уходить, но Бруно вновь окликнул его:

— Кое-что ещё, мистер Квиллер! Я слышал интересные вещи о музее. Из него пропали предметы, обладавшие несомненной художественной ценностью, но это дело сразу замяли.

— Почему?

— Кто его знает! Там происходит множество загадочных событий.

— Что ещё там пропало?

— Кинжал из Флорентийского зала! Мой хороший друг работает охранником в музее, он обнаружил пропажу кинжала и сообщил, но никто не захотел заниматься этим делом. Я подумал, что это, возможно, заинтересует вас.

— Спасибо. Я попробую ещё что-нибудь узнать, — кивнул Квиллер. Самые лучшие из получаемых им сведений всегда исходили от барменов пресс-клуба. Как, впрочем, и худшие.

По дороге к выходу из здания он задержался в вестибюле, где проводилась благотворительная распродажа книг. За полдоллара он приобрел книгу «Сделайте своего любимца счастливым». Также он купил «Взлеты и падения в американской трудовой деятельности в 1800—1850 годах» всего за десять центов.

Вернувшись в офис, он позвонил домой к Ламбретам. Трубку подняла Батчи:

— Нет, Зоя не может подойти к телефону… Да, она собиралась немного поспать… Нет, мистер Квиллер, вы ничем не можете помочь.

Квиллер завершил свою послеобеденную работу и отправился домой. Он поднял воротник пальто, пытаясь защититься от внезапно начавшегося снегопада, и подумал, что нужно покормить кота, выйти перехватить где-нибудь гамбургер, а затем пройтись к Музею искусств и осмотреть Флорентийскую комнату. По четвергам музей был открыт допоздна.

Когда он добрался до своего дома, кот встретил его в холле, но не с шумным перечислением накопившихся за это время жалоб, а признательным мяуканьем. Приподнятые усы придавали ему забавный выжидательный вид. Квиллер почувствовал волнение.

— Привет, старина, — поздоровался он с котом. — Денек выдался хороший?

По уклончивому урчанию Коко Квиллер решил, что день у кота выдался не такой интересный, как у него самого. Он начал было подниматься по лестнице, чтобы приготовить вырезку или что-нибудь другое из оставленного Маунтклеменсом для Коко, как вдруг обратил внимание на то, что Коко не прыгает впереди него. Вместо этого он следовал за ним по пятам и путался под ногами.

— Ты пытаешься подставить мне подножку? — поинтересовался Квиллер.

Он приготовил говядину по оставленному Маунтклеменсом рецепту, поставил тарелку на пол и присел рядом, чтобы посмотреть, как Коко ест.

Он уже оценил превосходные качества сиамского кота — изящные пропорции стройного тела, подвижные мускулы, покрытые лоснящейся шкуркой, изысканные оттенки шерсти от молочно-белого и бледно-жёлто-коричневого до бархатистого тёмно-коричневого. Квиллеру показалось, что это самый лучший оттенок коричневого цвета, который он когда—либо видел.

К его изумлению, кот не проявил никакого интереса к еде. Он терся о лодыжки Квиллера и издавал заунывное мяуканье на высоких тонах.

— Что с тобой происходит? — спросил Квиллер. — Тебя очень сложно понять.

Кот посмотрел на него с умоляющим выражением в голубых глазах, громко мурлыкнул и положил одну лапу на колено Квиллера.