— Это встречается не только среди художников.

— Но среди художников эти страсти бушуют намного сильнее. Поверьте мне!

— Не могли бы вы уточнить?

— Ну… директора галерей, например. В других галереях города знали, что Эрл переманивает лучших художников.

— Он действительно так поступал?

Зоя немного рассердилась:

— Естественно. Художники хотели, чтобы их картины выставлялись в лучшей галерее. В результате Эрл демонстрировал лучшие работы, и выставки Ламбрета получали лучшие оценки.

— И зависть, естественно, росла.

Зоя кивнула.

— Кроме того, Эрл часто вынужден был отказывать второсортным художникам, и это не прибавляло ему друзей. Многие считали его негодяем. Эгоизм художника — особенный. Люди, подобные Кэлу Галопею и Францу Бахвайтеру или миссис Бахвайтер, если быть более точной, часто обсуждали моего мужа в клубе, и в этом не было ничего хорошего. Вот почему Эрл никогда не ходил в клуб «Кисть и резец».

— Итак, — сказал Квиллер, — вы упомянули только людей, которые не работали для галереи. Был ли кто-нибудь из числа тех, чьи работы выставляла галерея, кто не ладил с вашим мужем?

Зоя заколебалась, потом сказала извиняющимся тоном;

— Его никто по-настоящему не любил. У него была своеобразная манера общения. Немногие люди понимали, что отчуждение — только фасад.

— Существует вероятность, что преступление было совершено кем-то, кто имел ключ от галереи или кого мистер Ламбрет впустил сам.

— То же самое говорит и Батчи.

— Был ли у кого-нибудь, кроме вас, ключ?

— Н-нет, — ответила Зоя, разыскивая что-то в своей сумочки

— Могу я вам что-нибудь предложить?

— Я бы выпила стакан воды со льдом. Здесь слишком жарко.

Квиллер уменьшил огонь в камине и принёс Зое воды со льдом.

— Расскажите мне о вашей подруге Батчи. Я так понимаю, она скульптор?

— Да. Она сваривает металл, — сказала Зоя мрачно.

— Вы имеете в виду, она использует огонь и всё такое? Могла бы получиться отличная статья. Сварщица — прекрасная тема для газетного очерка, с фотографией летящих в разные стороны искр.

Зоя медленно кивнула, так как в этот момент думала о чём-то своём.

— Да. Я хочу, чтобы вы написали что-нибудь о Батчи. Это очень поддержало бы её морально. Не так давно она упустила заказ на пятьдесят тысяч долларов, и это вызвало творческий застой. Вы, наверное, знаете, что она преподает в Пенниманской школе? Заказ поднял бы её престиж.

— Как это произошло?

— Предполагалось, что Батчи будет делать скульптуру, которую установят перед входом в супермаркет. Потом внезапно заказ был отдан Бену Ригзу, который выставляет свои работы в галерее Ламбретов.

— Было ли это оправданно?

— О да! Риге гораздо лучше как скульптор. Он работает с глиной и бронзой. Но это было ударом для Батчи. Я хотела бы сделать что-нибудь, чтобы помочь ей. Не могли бы вы похвалить её в вашей газете?

— Она ваш хороший друг? — Квиллер сравнивал мягкую, привлекательную Зою с мужеподобной женщиной, которая охраняла её в ночь убийства.

— И да, и нет. Мы выросли вместе и пошли в Школу искусств в одно и то же время, и Батчи была моей лучшей подругой, когда мы обе были девчонками—сорванцами. Но Батчи так и не переросла эту стадию. Она всегда была слишком большой и крепкой для девочки и отпугивала окружающих своим мальчишеским поведением. Мне жаль Батчи. Сейчас у нас с ней мало общего, за исключением воспоминаний о старых временах.

— Как получилось, что она оказалась в среду ночью у вас дома?

— Она была единственным человеком, которому мне пришло в голову позвонить.