– Он – одиночка, – отозвалась Милдред.

Но официант, который как раз подавал новую порцию сига, произнёс с усмешкой:

– Просто сюда не пропустили его лошадь.

Милдред легонько стукнула его по пальцам рукояткой своего столового ножа.

– А тебя не спрашивали, Харви. Можешь не надеяться на чаевые!

Она обратилась к Квиллеру:

– Большой Лу – одна из достопримечательностей нашего города, он очень своеобразный человек, но не приносит никому вреда. Если ты собрался написать о нём в своей колонке, то брось эту затею, иначе разбудишь спящего льва.

– Вообще-то я собирался написать о семейных вечеринках. Они закрытые, или журналисту позволят-таки вторгнуться?

– Они будут шокированы, если увидят кого-нибудь из газеты. Просто шокированы!

– А что происходит на этих вечеринках?

– Люди обсуждают свои семейные дела и выбирают за кого голосовать в этом году, но по большей части едят болтают о всяких пустяках и играют во всякие игры

– В газете я читал объявление о том, что встреча семьи Уимзи состоится в воскресенье на какой-то ферме.

– После Гудвинтеров они – самая большая семья в округе, – заметила Милдред. – Ты знаешь Сесила Хаггинса, владельца хозяйственного магазина? Он женился на ком-то из их семьи и приходится им родственником. Просто скажи Сесилу, что ты хотел бы написать о такой вечеринке. А когда ты попадёшь туда, ищи Эмму Уимзи. Она старенькая, но всё ещё находится в здравом уме и доброй памяти. Она расскажет тебе самую интересную историю, какую только может рассказать старая женщина! Когда я услышала её историю, меня мороз продрал по коже.

Официант принёс меню «Десерт и вина».

– Прошу простить меня, миссис Хенстейбл, если я сунул нос не в своё дело. Просто с языка сорвалось, – сказал он.

– Твоё извинение делает тебе честь, Харви. Ты снова у меня в милости.

– Может, десерт съедим у меня? Я подам собственное апельсиновое мороженое и свежую малину, – предложила Милдред, повернувшись к Квиллеру.

Квиллер купил свежесваренного омара для котов, и они с Милдред отправились к ней домой. По дороге Милдред раскритиковала Квиллера за его способ езды на велосипеде.

– У тебя случайно не деревенеет шея, Квилл?

– Немного болят плечи. Наверное, я что-то себе вывихнул или растянул, когда напоролся на вывороченный корень.

– Сними рубашку. У меня есть прекрасная швейцарская мазь, мне её дала Шерон, и я тебя сейчас разотру, – сказала Милдред уже в коттедже.

Милдред втирала ему в спину мазь, а он мысленно перенёсся через Атлантический океан, к Полли Дункан. В Англии День Четвертого июля – это просто четвертое июля, и Полли, наверное, весь день проработала в библиотеке, с перерывом в 16.00. чтобы выпить чаю и съесть какое-нибудь печенье. Возможно, после работы она пошла в театр, а после театра поужинала со своим новым другом. «Что ещё за новый друг?» – сам себе удивился Квиллер. А теперь Полли сидит в своей квартире, смотрит телевизор, пьёт какао и пишет очередную открытку ему, Квиллеру.

– Можешь надеть рубашку, – разрешила Милдред. – Эта мазь не оставит пятен. Она хороша во всех отношениях.

После десерта Квиллер признался, что чувствует себя лучше и физически и морально, но отказался побыть у Милдред подольше, мотивируя отказ тем, что надо накормить котов, пока они не сжевали ножки стола. На обратном пути он думал о Милдред, о том, какая она милосердная и в то же время решительная. Благодаря её усилиям праздник Четвертого июля удался на славу и не напоминал пародию, как в прошлом году. Она решительно повела себя в ситуации с костлявым сигом; волновалась об одинокой девушке, своей соседке; сбор денег для семьи Бадди Ярроу тоже её инициатива.