«Становится жарковато» – потому что Бак уже почти закончил расследование. «Придётся кое-что поменять» – потому что коттедж теперь не может служить местом встречи.

Этот голос, этот голос… Где же он его слышал? На почте или в «…ДА»? В магазине? В ресторане гостиницы?

Нет! Квиллер напрягся. Голос на кассете был именно тем, который звучал в тумане, когда ссорились двое на лодке. У одного голос был низкий, и говорил он с британским акцентом. У другого пронзительный, но монотонный. Помнится, что-то случилось с мотором и они заспорили, по всей вероятности, о том, как лучше его снова завести.

Хлоп!

Квиллер узнал звук упавшей на пол книги. Знакомый приём! Коко вовсе не был неуклюж; если он что-то сбрасывал на пол, для этого имелась веская причина.

Коко сидел на второй полке и пытался достать из-за книг свой носок с кошачьей мятой. Книга, которую он уронил, оказалась историей знаменитых кораблекрушений. Она лежала на полу, открытая на странице, заложенной листком бумаги.

Там, на сто второй странице, рассказывалось, как затонул «Уотерхаус Б. Дункан», судно с грузом меди в слитках. Это произошло в опасном месте к северу от Мусвилла во время сильного шторма в ноябре 1913 года. Погибли все: трое пассажиров и двадцать три члена команды, включая повариху.

Листок, заложенный на странице сто два, оказался карандашным черновиком договора на аренду моторной лодки по уик-эндам в течение всего лета: условия будут оговорены. Бумага была датирована прошлым годом и подписана С. Хенстейбл.

Это вызвало у Квиллера какие-то смутные воспоминания. О чём-то таком упоминалось в одном из писем тёти Фанни… но о чём? Он никак не мог вспомнить. Квиллер порылся в стопке своей корреспонденции и застонал: её письма были написаны не только крест-накрест, но ещё и крайне неразборчивым почерком, а множество прочерков и тире превращали каждую страницу в клетчатый шотландский плед.

Он надел очки для чтения и, с трудом разобрав с полдюжины страниц, наконец нашёл ту фразу, которую пытался воскресить в памяти. В письме от третьего апреля она впервые предложила ему воспользоваться её коттеджем. Написанное в телеграфном стиле послание гласило:

Очаровательное местечко – но всё из брёвен – вполне удобно – я старею – уже не так нравится – прошлым летом решила сдать – два красивых юноши – интересуются историей морского дела – приезжают на уик-энд – их подружки живут всю неделю -кошмарные создания – играют со спагетти – швыряют в потолок – жуткий беспорядок – две недели пришлось убирать – больше никогда!

У Квиллера встопорщились усы, как всегда, когда он обнаруживал улику. Закладка вызвала другие вопросы: есть ли у жены Роджера моторная лодка?[7] Умеет ли она писать печатными буквами, как учительница начальной школы? Пишет ли она слово «оговорены» через «а»?

ДЕСЯТЬ

Прежде чем отправиться с Розмари в ресторан, Квиллер покормил кошек. Коко и Юм-Юм не дотронулись до моркови, осквернявшей их консервированное мясо.

Он заранее заказал столик в «Северных огнях», чтобы оказаться в одной из кабинок, сооружённых из частей отслуживших своё рыбачьих лодок. В этих кабинках легко было получить занозу, а в жаркую погоду доски испускали стойкий запах рыбы, безошибочно указывающий на их происхождение, зато для интимной беседы место было идеальное.

Розмари в футболке с символикой Мусвилла и плетёном кожаном ожерелье из тюремного магазинчика сувениров выглядела молодой, здоровой и энергичной. Трудно было поверить, что её внук учится в медицинском колледже. Она повесила сумочку с длинным ремешком на крючок у входа в кабинку.

– Как замечательно, что не нужно бояться воров, – сказала Розмари.