– Хм, – отозвался Квиллер.

– Двойное жалованье и неограниченные текущие расходы. И машина в личное пользование – новая. Ну что, неслабо?

– Интересно, а что предлагает «Зыбь»?

– Не остри. Через пару деньков получишь письмо от Перси, но я хотел быть первым…

– Спасибо, Арчи. Ценю твою заботу. Ты славный парень. Жаль только, что редактор.

– Да, и вот ещё что! Я знаю, что тебе нужна новая квартира, а Фрэн Ангер выходит замуж и намерена отказаться от своей. Это близко от редакции, и плата вполне приемлемая.

– Ага, и обои в розочках и скачущих жирафах.

– Во всяком случае, имей в виду. До скорого. Привет твоему гениальному коту.

Новость ошеломила Квиллера, и он был радостно возбуждён, но Том стал прощаться, и ему пришлось снова переключиться на идеального работника: нужно было его поблагодарить. Он взял с бара старинную медную чернильницу.

– Я бы хотел отдать тебе вот эту штуку. Её нужно хорошенько почистить, но я знаю, ты любишь медь. Это чернильница, которая лет сто назад объехала весь свет на парусных судах.

– Она очень красивая. У меня никогда такой не было. Я буду чистить её каждый день.

Он замерил оконную раму, из которой было выбито стекло, и поехал за ним в Мусвилл, а Квиллер сел и задумался над предложением «Прибоя». Ему было жаль покидать это чудесное озеро. Слишком мало он любовался лесом, озером, каплями росы на паутине! Теперь на это уже не осталось времени. Следовало подумать о каждодневных проблемах, ожидающих его в редакции: записках от Перси на розовой бумаге; вечно сломанных электрических точилках для карандашей; шести лифтах, одновременно едущих вверх когда тебе нужно вниз; компьютерах, которые только усложнили работу, вместо того чтобы облегчить её. У него вдруг заныло больное колено.

Квиллер положил ногу на кресло. Со спинки соседнего кресле, где когда-то сидел ястреб, за ним внимательно наблюдали голубые глаза на коричневой маске.

– Ну что, Коко, – обратился он к коту, – наш отпуск получился не таким, как мы ожидали; да? Но время потрачено не зря. Мы удачно провели операцию и выявили преступника. Жаль только, что его не удалось остановить прежде, чем он убил Бака Данфилда… И жаль, что никто не узнает, что честь раскрытия преступления принадлежит тебе. Даже если мы это обнародуем, всё равно никто не поверит.

Завывание ветра и грохот прибоя заглушил шум подъезжающей машины Гудвинтеров. Квиллер заковылял им навстречу. Александр, как всегда, выглядел безукоризненным, Пенелопа – радостной и слегка раскрасневшейся. Здороваясь, она дважды пожала журналисту руку, а к обычному аромату её духов примешивался запах мятного освежителя дыхания.

– Вы хромаете, – сказала она.

– Споткнулся о поганку… Идёмте в дом, здесь сильный ветер. Может, будет торнадо. Боюсь, как бы не разгулялся.

Александр тут же уселся на любимый диван Юм-Юм. Пенелопа подошла к окну, посмотрела на бушующие воды озера и принялась восхищаться видом и замечательным расположением коттеджа.

«Это значит, что рента поднимется до тысячи двухсот, – подумал Квиллер. – Ну и удивятся же они, когда я сообщу свои новости».

– Очень жаль, что я был в Вашингтоне, когда это случилось, – начал Александр. – Сестра говорит, вы ей очень помогли, столько раз ездили туда и обратно и столько времени потратили, разбирая архивы Клингеншоенов. Вряд ли это было приятное занятие.

– Пришлось перебрать много бумаг, – признал Квиллер, – К счастью, приятельница, гостившая у меня, согласилась помочь.

О помощи Коко он не упомянул: не был уверен, готовы ли Гудвинтеры к мысли о коте-экстрасенсе.