– Не ваш ли сын представлял его интересы в суде?

Ламптон кивнул:

– Суд назначил его. Они все берут по нескольку подобных случаев.

– Я слышал, суд был необычайно коротким.

– Очень! Наша система правосудия сработала в лучшем виде! Все занимались своим делом и выполнили его хорошо. И потому недорого обошлось для округа. Долгий суд может подорвать годовой бюджет округа!

– И не было противоречий в показаниях? – спросил Квиллер.

– Конечно, подсудимый отрицал свою вину и рассказывал неправдоподобные истории, но этим бульбикам верить нельзя.

– Что вы знаете о дочери Хокинфилда? Кажется, она осталась последней из всей семьи.

– Я не знаю её. Троих мальчиков, которые погибли, знал, а дочь не знаю.

– А разве не она какое-то время была замужем за вашим сыном?

Ламптон нахмурился:

– Кажется, да. Они были женаты так недолго, что я не успел заметить.

– И разве не она была именно тем человеком, кто выступил на суде с обвинительными показаниями?

– Ах да, она! Но она не живет здесь.

Квиллер холодно посмотрел на сидящего перед ним человека и, выдержав паузу, спросил, понизив голос:

– Кто действительно убил Хокинфилда, мистер Ламптон?

У Ламптона расширились глаза.

– Я правильно понял вас?

– Абсолютно правильно! В долине ходят слухи, что осуждён не тот человек.

– Кто-то сошёл с ума! Если в этом округе и курсируют слухи, пускаю их я. В любом случае я всегда в курсе дела. Вы задаете слишком много вопросов. Вы, случайно, не из тех репортёров, которые занимаются расследованиями?

– Я – автор, который пытается больше узнать о своём герое, – сказал Квиллер, смягчая тон. – Нельзя написать биографию, не задавая вопросов. Ну а так как вы были опорой власти двадцать четыре года и знаете всех в округе, то я подумал, может, у вас есть какие-то догадки об истинных мотивах убийства Хокинфилда.

– Послушайте, – сказал Ламптон, вставая и убирая с лица официальную улыбку. («Гора, а не человек», – подумал Квиллер.) – Послушайте, я занят. У меня нет времени обсуждать этот…

– Извините, мистер Ламптон, я уже ухожу. В конце этой недели приедет Шерри Хокинфилд, и я попрошу её прояснить то, что осталось неясным. – Он встал и направился к выходу. – Ещё только один вопрос: что такое Фонд Горячей Картофелины?

– Никогда не слышал о таком! – Ламптон обходил стол с таким видом, что Квиллер поторопился уйти.

– Благодарю вас, мистер Ламптон, – крикнул он из приёмной. И поехал прямо в редакцию «Вестника».

Над городом висела дымка, а горы совершенно исчезли в тумане. Когда он вошёл в кабинет Колина Кармайкла, последний держал в руках пластиковый пакет из магазина на Пяти Углах.

– Квилл! Вы двигаетесь как Homo sapiens, а не как разбитый параличом медведь, – приветствовал его издатель.

– Вижу, закрываете здание мешками с песком, – заметил Квиллер.

– Мы и микрофильмы переносим из подвала. Вы встречались с дядюшкой Джошем?

– Да, и он был рад поговорить, но ему не понравились некоторые мои вопросы… Можно я закрою дверь? – спросил он, прежде чем сесть. – Для начала хочу признаться вам. Калин: у меня нет намерения писать биографию Хокинфилда – и никогда не было. Единственное, что я хочу, – узнать, кто его убил… Удивлены?

– Честно говоря, да, Квилл.